Плюшевые самураи (сборник)

– Стас и Серега, – всхлипнул Вадим. – Приятели мои… Они меня и подговорили… Твердили, что вы убедите Машу еще мужа завести. А я Машу люблю сильно…

– Любить тоже нужно иметь право.

– Не губите, Алиса Игоревна…

– Противен ты мне, Вадик. Размазня! Маше все расскажу. В полицию не пойду, ладно. И смотри – без глупостей. Я теперь все знаю.

– Больше никогда… Ничего… Ни за что!

Алиса повернулась к мужу подруги спиной, не спеша вернулась к тому люку, через который попала на крышу. Из девятого подъезда было ближе идти до машины. Вадим не попытался выстрелить ей в спину. Он лежал на крыше и плакал.

Вечером, чтобы снять накопившееся напряжение, Алиса позвала Глеба в ресторан. Пили шампанское, танцевали.

В самый разгар веселья позвонила Маша.

– Муж мне все рассказал, – сообщила она трагическим голосом.

– Не заморачивайся… На наших отношениях это никак не скажется…

– Не знаю, Алиса, не знаю… – голос Маши дрогнул. – Вадим оставил мне письмо в домашнем компьютере. И вскрыл себе вены в ванной комнате. Хорошо, что я быстро нашла его. Сейчас он в больнице.

– Вены он зачем резал? Боялся, что сдам его властям? Или что ты бросишь?

– Ты очень унизила Вадика там, на крыше. Одна, без оружия, ты запугала его… Он почувствовал себя на самом деле слабым и никчемным… Понял, что его доля – место младшего супруга.

– Кто-то направляет, кто-то идет следом, – выдохнула Алиса. – Он – размазня. Ни покушение толком подстроить не мог, ни с собой покончить. Ничего с ним не случится. Выпишется из больницы – я тебе адрес хорошего психоаналитика подскажу, Анны Петровны. Прекрасный специалист. Вправит ему мозги.

Маша всхлипнула.

– И, скажу тебе, подруга, ты сама виновата, – продолжила Волкова. – Ты не направила его вовремя на путь истинный.

– Может, и я виновата, – скорбно ответила Маша.

– Мужей распускать нельзя. Да и жен тоже. Вон, Суриков, бедный, до чего дошел… – Алиса усмехнулась и подмигнула Глебу, который слушал разговор, но без особого интереса. В дела жены он не лез. – Хочешь, приезжай, отдохнем, пока твой беспутный лечится… – предложила подруге Волкова.

– Мне вставать рано, – всхлипнула Маша и оборвала связь.

– Вставать рано! Мне еще ночью речь для процесса Сурикова писать… А сам процесс в десять. А сейчас – гуляем! Эх, придется тебе, Машка, Бориса у меня забрать! Пропадешь ты без него…

Глеб, слушая жену, довольно улыбался. Он по праву гордился Алисой, несмотря на все обиды. Так же, как и она им.

Побеждающая

Рассветный ветер поднимал на озере легкую, едва заметно плещущуюся рябь – так, что было неясно – то ли рыба играет, то ли волны гоняются друг за другом. Лес дышал уютной, прелой сыростью после вчерашнего дождя. Там было спокойно. А вот на озере, вдали, у другого берега, маячила черная точка.

Даша потянулась, вышла на слаженные из сухих веток мостки перед домом, заскрипевшие под ногой. Наклонилась к воде, умылась, пристальнее вгляделась в туманную даль. К ее Лесу, поскрипывая уключинами, плыла лодка. Скрип-скрип, скрип-скрип… Звук доходил едва слышным, отражаясь от воды. Гребли часто. Хотели скорее приплыть.

Встречаться с теми, кто плыл в лодке, у Даши не было никакого желания. Но оттягивать встречу не хотелось еще сильнее. Впереди был целый день… Поэтому она подняла руку, прошептала несколько слов – и ветер подул сильнее, прямо ей в лицо. Лодку повлекло к берегу скорее. Не веря своей удаче, гребцы взялись за дело с удвоенной силой: скрип-скрип-скрип, скрип-скрип-скрип…

Послушав шорохи Леса, вдохнув полной грудью аромат цветов и камеди, Даша вернулась в дом.

Красный, не греющий пока шар солнца еще не успел подняться высоко над горизонтом, когда со стороны озера донеслось:

– Дарья! А, Дарья!

Нет, чтобы тихо и вежливо дожидаться – они еще и орать смеют! Даша вышла на высокое крыльцо.

В лодке сидели двое. Совсем юный, вихрастый молодец с кажущейся добродушной веснушчатой физиономией – меч на поясе, кожаные сапоги… И пожилой мужчина в противной новомодной шапчонке: узкой, козырек – словно утиный клюв. Рубашки у обоих грязно-желтые, с осевшей на них степной пылью. Пахло от мужчин не очень хорошо: гарью, потом, прогорклым маслом.

– Что надо? – коротко спросила Даша. Чувствовала уже – не за помощью пришли. Просители и выглядят по-другому, и ведут себя иначе.

– Так, это, поговорить приехали, – пробасил молодой, с интересом разглядывая ее.

Ишь, не видел прежде! Лучше бы и не видел – спал бы спокойнее.

– Договориться, так сказать, – высоким, срывающимся голосом проблеял обладатель гадкой шапки. – Спасибо за дары, за помощь, целительница… Да только не все у нас ладно, в деревне. А совсем даже неладно.

– Сходите на берег, поговорим…

– Нет уж!

– Нет! – пробасил молодой. – Мы – парле… Пурла…

– Парламентеры, – солидно объявил тот, что постарше.

– Ну, так парламентируйте, – не очень приветливо предложила Даша. – Только почему бы из лодки не вылезти?

– Жабой потом по твоему Лесу прыгать не хочется, – заявил молодой.