Плюшевый медвежонок

Обратный путь они снова проделали на микроавтобусе. Шофер был тот же. И даже вчерашний спутник, немолодой мужчина, опять ехал вместе с ними. Видимо, он ночевал в «Киридзумикане». В рекламном проспекте, который хозяйка вручила им на прощание, говорилось, что гостиница открыта круглый год — единственный в своем роде случай.

— Это, конечно, не наше дело, — почему-то вдруг озабоченно сказал Ёковатари, — но как же они не прогорают?

З-а прибылью они как будто не гонятся. Наверно, хорошо зарабатывают в отпускной сезон и праздничные дни.

Действительно, в проспекте говорилось, что на источниках бывает людно во время больших весенних и осенних праздников, под Новый год, а также летом. Но много ли приезжих останавливается в гостиницах, не было сказано.

— Жалко будет, если не уберегут такое заведение, — вздохнул Ёковатари.

— Жалко, — согласился с ним Мунэсуэ.

Старуха О-Танэ жила в единственном оставшемся в деревне Юносава доме. Ей давно предлагали переехать в город, в новый дом, выделенный для нее муниципалитетом, но она говорила, что хочет быть поближе к внучке, и до сих пор ютилась в своем полуразвалившемся домишке.

О-Танэ доживала в Юносава свой век, и единственной ее радостью была Сидзуэ, приходившая навещать старуху в свои выходные дни. О-Танэ было тоскливо без Сидзуэ, но в остальном ей жилось неплохо: заботы о ее пропитании взяли на себя хозяева гостиниц в Киридзуми.

Сидзуэ была славной девочкой, ее не смущало то, что ее бывшие одноклассники либо продолжили учение, либо бросили родные места и отправились работать в Такасаки или Токио. Она не хотела покидать бабушку и осталась работать здесь же, в Киридзуми. Ничего, что ей, такой молодой, тоскливо в горной глуши. Мечты подождут, сейчас главное — позаботиться о бабушке.

— Не скучно вам здесь, в горах? — спросил Мунэсуэ.

Девушка смущенно подняла глаза:

— Послушать моих подруг, которые в Токио работают или в других городах, так там не жизнь, а сплошной праздник. Непонятно только, что ж они всякий раз приезжают оттуда такие бледные да худые? У нас иногда бывают постояльцы моего возраста, так они говорят, что зарабатывают меньше, чем я в Киридзуми. И уж больно тонюсенькие, прямо едва живые — все фигуру берегут. А мне больше нравится в горах. Красиво, воздух какой, да и хозяева добрые… А самое главное — возле бабули.

Сидзуэ говорила просто и доверчиво.

— Правильно, — отозвался Ёковатари. — Ничего хорошего в этом Токио нет. А такой девушке, как ты, там и вовсе не место.

— Когда приезжают студенты из Токио, подрабатывать, с ними надо быть начеку.

— В каком смысле начеку?

— Сразу говорят: давай встречаться. А сами-то скучные такие и хуже всех работают… — Сидзуэ судила строго.

Микроавтобус спускался по горной дороге. Теперь долина расстилалась уже не где-то внизу, а совсем рядом.

— Бабуля, когда я прихожу домой, всегда выходит меня встречать, к самой плотине, — сказала раскрасневшаяся от радостного волнения Сидзуэ.

— Показалась плотина. У ее подножия столпились люди.

— Что-то случилось, — пробормотал шофер, притормозив.

— Что может случиться? — встревоженно нахмурилась Сидзуэ.

— Похоже, кто-то разбился.

— С плотины упал? Да ведь это верная гибель! — переглянулись инспекторы.

— Что-то я бабули не вижу! — заволновалась Сидзуэ, глядя туда, где обычно ждала ее бабушка.

— Видимо, она пошла посмотреть, что случилось, — сказал Мунэсуэ, желая не столько успокоить девушку, сколько заглушить тревожные предчувствия в себе самом.

Автобус подъехал к краю плотины.

— Эй, что произошло? — крикнул шофер кому-то из собравшихся внизу.

— Да вроде какая-то старуха здешняя разбилась, — ответили ему.

— А вдруг это бабуля? — Сидзуэ чуть не плакала.

— Да нет, не может быть. Мало ли старух на свете… Чего тревожиться понапрасну, беги лучше домой, — подбодрил Сидзуэ шофер, протянув ей сверток с гостинцами, который она чуть было не оставила в автобусе.

— Верно, верно. Может, вашу бабушку задержало что, вот она и не смогла вас встретить, — поддержал его Мунэсуэ.

— Господин начальник станции, можно я пойду взгляду? — спросил шофер у пожилого мужчины. Видно, он встревожился не на шутку.

— Иди, Цунэ-сан. Я, пожалуй, тоже схожу посмотрю, — сказал пожилой мужчина, оказавшийся начальником станции, и вышел из автобуса вместе с шофером. Оба пошли за Сидзуэ; должно быть, они прекрасно знали, что никаких других старух, кроме О-Танэ, в Юносава нет. У лестницы, ведущей с плотины вниз, им преградил дорогу человек в каске, видимо рабочий:

— Проход воспрещен.

— Скажите, кто там разбился? — спросил рабочего Цунэ-сан.

— Не знаю, — ответил тот и замахал рукой, словно отгоняя собак. — Сюда нельзя!

— Пропустите хоть эту девушку, она из Юносава, там живет ее бабушка…

— Из Юносава! — Рабочий изменился в лице, что явно не предвещало ничего хорошего. — Бабушка, говорите?

— Да, а что? Неужели… — Цунэ-сан помрачнел. Сидзуэ, смертельно бледная, едва держалась на ногах. Если бы Мунэсуэ не поддерживал ее, она бы наверняка упала.

— Раз так, идите. Меня-то просто для охраны сюда поставили, — сказал рабочий и показал рукой вниз, на подножие плотины.