Плюсы неразделенной любви

В общем, сейчас я тот самый персонаж, который в идеальную погоду сидит на лавочке с другими людьми и рассеянно пялится в айфон.

Пишу Эбби:

Слышала про Шульмейстера? – злое эмодзи.

А потом нахожу фотографию тарелки Оливии и отправляю ее Риду. Как раз перед тем, как успеваю себя от этого отговорить.

Это моя подруга Оливия нарисовала. Любишь такое?

Странно писать парню «любишь» – даже в таком нейтральном контексте. Теперь я не могу отвести взгляд от этого слова, будто написала его жирным и с сердечком после.

Очень люблю, – мгновенно отвечает он.

И сразу же добавляет:

Как тебе рынок?

Так. Секундочку.

Он пишет снова:

Куку, оглянись!

А вот и он. Стоит передо мной.

– Привет! Ты что здесь делаешь?

– Овощи покупаю? – говорит он вопросительно и показывает сумку для продуктов.

– Ясно. – Я улыбаюсь.

Боже, он выглядит так по-ридовски. На нем коричневые шорты и футболка с «Игрой престолов». Другая футболка с «Игрой престолов». Это значит, что у него их целая коллекция. А еще кроссовки – белые-пребелые.

В животе все сжимается.

– Знаешь что?.. – говорю я быстро.

Естественно, он и вправду пытается угадать.

– Ты нашла в шоколадном яйце маленького шоколадного цыпленка?

Я смеюсь:

– Да нет.

– Очень жаль. – Он садится рядом. – Тогда что же?

– Что же что?

– Ну, что я угадываю?

– А, ну теперь ответ тебя разочарует. Просто хотела сказать, что вспоминала о тебе вечером. Кое-что напомнило.

– Что?

– Слово «флакон» рифмуется с «дракон». Ты замечал?

– Э-э, да, – отвечает он с улыбкой.

– В пятницу это звучало забавнее. Говорила же, ты разочаруешься.

– А по-моему, очаруюсь!

Очаруюсь. Ну и словечко. Господи Иисусе. И почему я так краснею? Нельзя так себя вести рядом с ним.

– Слушай, вопрос, – внезапно говорит Рид и прочищает горло. – Не хочешь сегодня поработать?

– О. Почему бы и нет. Тебя надо подменить? – я убираю волосы за ухо.

– Нет, хочу, чтобы ты составила мне компанию.

– Правда?

– Правда. И, – добавляет он, – заплачу я тебе шоколадными яйцами.

– Ты решил, что я готова ради них на все?

– Да.

Я улыбаюсь во весь рот. Даже не знаю, как объяснить, что я чувствую… Я испытываю одновременно ужас и удовлетворение. В равных долях. И сама понимаю, что эти ощущения не очень-то совместимы.

– Только мамам напишу, чтоб были в курсе.

– Какая ты ответственная.

Пока мы идем по Кэрролл-авеню, Рид рассказывает мне про новые поступления в «Бисселе». Только я почти ничего не слышу. Честно говоря, меня волнует исключительно моя рука. И его рука. И пространство между ними. Не знаю, куда девать руки – размахивать ими, сцепить их или так и оставить их болтаться?.. Каждое мое движение чересчур осознанно. Все-таки это смешно… Если превратить меня в круговую диаграмму, одержимость вопросом «Что делать с руками?» займет внушительную ее часть – получится своего рода Пакман.

– И в итоге мы оказались в комнате с самым большим количеством пупырчатой пленки на свете, – заканчивает он.

– А как же фабрики пупырчатой пленки?

– Мы даже фабрики обогнали.

Я изображаю, как сжимаю пупырышки между пальцами. Пух.

– Пух, – говорит Рид.

Я смотрю на него, и он улыбается.

Мы проходим мимо Кэсси: пока она меня не окликает, я ее даже не замечаю. Они с Миной и Оливией сидят на лавочке. У каждой по стаканчику мороженого с маленькой пластиковой ложечкой. Кэсси скрестила ноги по-турецки.

– Эй! Куда спешите?

– Я развел Молли на лишний рабочий день, – хвастается Рид.

– Ага, это я его развела на то, чтобы он решил, будто развел меня.

Мина хихикает, а Кэсси карикатурно закатывает глаза.

– А вы знакомы? – уточняю я. – Оливия, это Рид.

– Привет.

Рид улыбается Оливии, и она отвечает ему тем же. А мне становится тревожно. Может, из-за того, как он улыбнулся, а может, из-за ее порозовевших щек.

– Вау. Крутая футболка, – отмечает Оливия.

– Погоди. Ты любишь «Игру престолов»? – довольно спрашивает Рид.

– Люблю ли я «Игру престолов»? – повторяет она скептически. – Человек ли я? Бьется ли мое сердце?

Рид победно сжимает кулак.

А мой легкий испуг мутирует в жуткую панику. Потому что я уже была свидетелем чего-то подобного. И его последствий. Клуб «9:30». Кэсси и Мина в футболке Georgie James.

Оливия одна. Впервые за четыре года.

Нет. Нет. Нет.

Раньше у меня никогда не было потребности кому-то вмазать.

Нет, я не представляю, как смачно бью Оливию по лицу.

Мою милую, волшебную, спокойную, как океан, Оливию! Которой только что разбили сердце. Не кто-то, а сам Эван Шульмейстер. Наверное, я схожу с ума.

Это же Оливия.

Ревновать к ней было бы полным мудачеством.

– Ну, нам пора, – выпаливаю я. Рид кивает.

– Так, погодите, – игриво говорит Кэсси. – Мы тут хотим устроить вечеринку с ночевкой. Завтра. Мы, Уилл и Макс. Присоединитесь?

Даже не глядя на Кэсс, я понимаю, какое у нее сейчас выражение лица.

Я смотрю на Рида. Он пожимает плечами:

– Да, хорошо.

И улыбается.

Оливия тоже улыбается.

А у меня екает в груди. То ли от предвкушения, то ли от ужаса.

20