Читаем Плюсы неразделенной любви полностью

Плюсы неразделенной любви

Уилл встает поближе. Мы не смотрим друг на друга, даже искоса, но стоим вплотную. Я стараюсь дышать спокойно. Признаюсь, он умеет меня взволновать. Более того, он может заставить меня забыть о Риде на целых пять минут. Я засекала. Хотя умышленно стараться не думать о ком-то – вовсе не то же самое, что о нем забыть.

– Ого, – быстро говорю я и беру со стойки альбом. На обложке изображены мужчина и женщина, полностью голые. С лобковыми волосами и всем остальным.

– Это Джон и Йоко, – поясняет Уилл. Он забирает у меня пластинку и переворачивает, чтобы показать изображение на обратной стороне. Там напечатаны их задницы. – Вызывающе, правда?

Он возвращает мне пластинку, и я снова смотрю на обложку. Альбом называется Unfinished Music No. 1: Two Virgins[57].

Если честно, на девственников они не похожи.

И еще: по-видимому, Джон Леннон – официально первый парень, которого я увидела голым. Я стараюсь не смотреть на его член. Интересно, они все так выглядят?

– Ты покраснела! – сияет Уилл.

– Ничего подобного!

– Покраснела! Я же вижу.

Голова кружится. Кажется, меня сейчас стошнит. Ничего не могу с собой поделать – это из-за мыслей о сексе. О сексе с Уиллом Хейли. И сексе вообще. Фишка в том, что мысли при этом у меня совсем не сексуальные.

Глупо, да? Это же секс. Он сексуален по умолчанию.

Но не для меня. Потому что когда в фильмах девушки томно стаскивают с себя футболку в полумраке, они перестают быть мной.

Я вовсе не томная девушка. У таких девушек плоский загорелый живот и красивая маленькая грудь – и глядя на экран, я всегда вижу, как парни мгновенно в них влюбляются. Это написано у них на лице.

Но у меня под футболкой ни плоского живота, ни красивых маленьких сисек. И нет во мне никакой томности. Под моей футболкой просто много меня. Слишком много.

Больше всего мне нравится в Уилле то, что при нем можно испытать внутренний нервный срыв, а он ничего и не заметит. В метро он много болтает и дурачится, а потом предлагает проводить меня домой. Хотя живет он вовсе не в Такома-парке. Даже не близко. Ему придется тащиться обратно до метро и ехать до Бетесды.

Не могу понять, что это значит. Эбби наверняка сказала бы, что я ему нравлюсь, но, может, он просто вежливый. Или любит гулять.

Я говорю ему не париться.

– Серьезно, Молли-Голли, я хочу тебя проводить, – улыбается он. – Уже темнеет.

И я соглашаюсь. Мы проходим по Кэрролл-авеню, идем через парк, и в голове у меня путаются мысли. Уилл провожает меня домой. По сути, он настоял. И, может, это даже хорошо. Может, так все и случается. Может, мы поцелуемся. Может, так я и перестану думать о Риде. Может, мне стоит просто… Не знаю.

Не быть осторожной.

Я резко останавливаюсь, и Уилл останавливается следом.

– Все в порядке? – спрашивает он.

Я завороженно киваю. Глубокий вдох. Мы стоим возле беседки. Наверное, это знак.

– Эй, короче… – я зажмуриваюсь. Потом снова открываю глаза. Уилл смотрит на меня, нахмурившись.

– Молли? – Он подходит ближе. – Что случилось?

– Не хочешь тут посидеть?

– Где? В беседке?

Я киваю.

Он пожимает плечами.

– Давай.

Боже, мое сердце. Я слышу его.

Он идет за мной в беседку. Повернувшись, я вижу, что он закусил губу. Молчит. Я не знаю, хорошо это или плохо, но делаю шаг вперед. Не знаю, как это делается. Не знаю, должна ли я наклонить голову, или выпятить губы, или сделать что-то с руками. Куда их девать?..

Но.

Не заморачивайся.

Не будь осторожной. Не будь осторожной. Не будь…

Я делаю еще один шаг.

– Слушай, я хотел с тобой поговорить, – начинает он. Громко. Слишком громко. И делает шаг назад.

Ой-ой.

Ну вот. Как удар под дых.

Я мгновенно ощущаю, как меня охватывает паника. Не разочарование. Не унижение. Только тошнота, сердцебиение и абсолютная неспособность успокоиться.

Я даже не хочу убегать. Хочу исчезнуть.

– Ты в порядке? – тихо спрашивает Уилл.

Дыши.

– Все хорошо. – Говори радостно. Говори как обычно. – Все круто.