Плодоносящая. О женской зрелости

От этого у многих девочек (мы ведь говорим все-таки о девочках) формируется отторжение женственности: на территории «ты девочка» — сплошные ограничения, противотанковые ежи и мины. Нельзя пробовать ничего «мальчишеского», нельзя делать то, что нравится. Нужно стать идеальной картинкой и забыть о своих желаниях.

А если ты, как тебе кажется, от этой картинки далека и идеальной тебе не стать, остается только доказывать свое право на что-то противоположное!

Мальчики от таких ограничений становятся очень замкнутыми, немногословными. У них появляются проблемы с выражением любых других чувств, кроме гнева. А у некоторых еще и с гневом не ладится. Приходится жить так, чтобы никто никогда не подумал, что ты «как девчонка». Не бояться, не плакать, не краснеть от стыда. Чуть что — бить кулаком куда придется. Играть в мужика, втайне не любя и не умея быть мужчиной.

Девочки же выбирают разные стратегии избегания женственности. Например, начинают доказывать всем вокруг, что «женщина тоже человек». И если захочет, может даже «быть мужиком». Или безвольно соглашаются со всеми ограничениями, а потом всю жизнь тоскуют по потерянным и забытым самим себе. Или отказываются от того, что им интересно, но, по меркам общества, «нельзя». Или загоняют себя в кабалу того, что надо…

Не думаю, что жизнь в клетке делает нас счастливее. Я помню свои прошлые страхи и переживания, помню очень хорошо…

Я боялась заплакать на людях — еще скажут, что я такая же, как все девчонки. Помню, как ненавидела платья — в них на меня смотрели как на девочку. А от мысли, что обо мне подумают «она девочка», меня аж коробило. Я не девочка, я личность!

Я долгое время пыталась опровергать все гендерные мифы: дружила с мальчишками, играла в гардемаринов и Мальчиша-Кибальчиша. Носила шорты и джинсы. Коротко стриглась, даже брила затылок. Вела себя вызывающе, ругалась с учителями, дралась с одноклассниками.

От всего этого счастливее я не становилась. А раз счастья не было, то каждый раз казалось, что просто протестовать надо сильнее. Работать с первого курса университета, таскать равные мне по весу рюкзаки, хамить, ругаться, пить…

Чем глубже начинаешь протестовать, тем сложнее перестать это делать. Уже непонятно, кому и что ты доказываешь. А главное, непонятно зачем. В моем случае я заглушала голос собственной души, которая хотела женских занятий: танцев, театра, музыки, рисования, дружбы с девочками.

«Но я ведь недостаточно девочка для того, чтобы быть ею, — ошибочно думала я. — Ни в какие рамки образа не вписываюсь».

Слишком глубоко засели установки, навязанные мне в детстве. Ну не могу я «исполнить» ту супердевочку, которую от меня ожидают! Я годами это доказывала маме, разочаровывая и принося неприятности. Значит, теперь нужно доказать себе, что я хочу, могу и буду жить мужскую жизнь. Раз из меня не получилось нормальной принцессы, всю силу накопившегося отчаяния — на амбразуру сопротивления! А душа — плачет… Она уже тогда плакала, ибо знала, что женское ей подходит больше: и не понимала, почему ей запрещают выразить это женское так, как хочет именно она…

Право на эксперимент

Выход не в том, чтобы, как в Швеции, устранить понятие пола, называть всех детей «оно» и читать «бесполые» книги. Выход в том, чтобы дать ребенку попробовать разные вещи и модели поведения. Потому что он сейчас еще не выбирает их для себя. Он просто «пробует мир на вкус», наблюдает, играет и познает.

Пусть мальчик пяти лет повозится с куклами — научится лучше понимать людей и заботиться о них. Пусть девочка поиграет с солдатиками или в войну: скорее всего, постепенно ее роль в этой игре сведется к роли медсестры, если ее не принуждать и не подавлять. Пусть мальчик, который боится кататься с горок, покатается с папой. Не потому, что он рохля и мямля, а потому, что ему сейчас нужно чуть-чуть больше поддержки и внимания. Пусть девочка, которой нравятся активные игры, ходит на прогулку в шортах вместо белого кружевного платья.