Плоды свободы

«Мы, народ Северного Княжества Файрист, любимые и любящие чада Четырех Лун, дабы узаконить более совершенное общественное устройство и сложившееся государственное единство, а так же утверждая свободы подданных и их права на правосудие, внутреннее спокойствие и процветание, желая закрепить эти блага за нами и потомством нашим, осознавая себя лидером мировой цивилизации, провозглашаем и учреждаем настоящую Конституцию Северного Княжества Файрист».

Аластар еще раз пробежался глазами по тексту, который завтра прочтут в газетах амалерцы, а в самое ближайшее время – и весь цивилизованный мир, и удовлетворенно хмыкнул. Спустя каких-то сто-двести лет этот самый листок бумаги, с его собственноручной летящей подписью, станет музейным экспонатом без всяких сомнений. Так же как «Манифест Совета Восьмерых» и «Отречение Государя Аластара Дагманда Эска от престола», которыми князь вымостил себе дорогу в подлинное бессмертие.

«Молодая стая» не подвела князя. Только юные, благословленные Меллинтан мужчины и женщины способны отринуть предрассудки относительно диллайнской одержимости Эска, отринуть и прислушаться к его словам, воспользоваться его многовековым опытом.

Он обвел взглядом собравшихся в его кабинете соратников Идгарда во главе с Синой. Похожий вовсе не на ушлого законника, а на мальчишку-подростка, Маранон Вэрр бестрепетно, словно прославленный мореход – корабль, провел Конституцию через полный скрытых опасностей океан законов, кодексов и постановлений. До сердечной боли похожий на своего знаменитого деда, но совершенно иной нравом и по характеру Олфвэйн Локк взял на себя тяжелейшие переговоры со старой аристократией, а решительный Ильлайл Шис – с крупными промышленниками. Усилиями Калтрины Мэй созван Совет Оракулов. Да, много чего сделано этими вчерашними птенцами, которые прямо на глазах Эска превратились в сильных птиц.

– Мы славно поработали, судари мои и сударыни. И очень надеюсь, что успели вовремя загасить пожар беспорядков, дав народу подлинный Закон, пригодный для построения достойной жизни, – медленно сказал Аластар, глядя, как светлеет лицо Идгарда.

Мало кому из диллайн дано столь полно утолить свою одержимость, как это получилось у Совенка. Хоть он алфер теперь, а не диллайн, но все равно детям Золотой Луны свойственна особенная целеустремленность.

«Князь Идгард Эск. Звучит совсем неплохо. Но капитан «Меллинтан» Аластар Эск – еще лучше», – подумал отрекшийся князь и продолжил свою краткую речь.

– Но торжествовать победу пока преждевременно, господа. Нас всех ждут тяжелые времена. Наш стремительно меняющийся мир еще долго будут сотрясать бури – социальные и политические, военные и промышленные. Но мы же справимся, верно?

«Мы» он специально подчеркнул интонацией. Чтобы не забывали, с кем имеют дело и с кем им так или иначе предстоит сотрудничать еще долгие годы.

– И каждый из нас должен сделать вклад в будущее Файриста. Я намерен взять на себя командование эскадрой, направляющейся на север, в пролив Беруин, ибо сейчас самый опасный враг для нас не раздробленный Синтаф, и даже не усилившее многократно свое присутствие в море Кэринси и влияние на континенте Ролэнси, а северяне и только они.

Идгард поморщился от не слишком лестного упоминания об Архипелаге. Дядюшка Вилдайр оказался не таким мягким и пушистым, каким виделся Совенку в детстве. Дядюшка Вилдайр продемонстрировал новому князю и белоснежный оскал, и твердость позиции в основополагающих вопросах файристянско-ролэнсийских взаимоотношений, и еще массу весьма впечатляющих черт настоящего правителя.

«Ты сам этого хотел, сын мой», – не без злорадства усмехнулся Аластар.

– Только окончательно покончив с угрозой с Севера, мы сможем вплотную заняться внутренними проблемами. А посему хочу представить на ваше обсуждение смету расходов на предстоящий поход моей эскадры.

«Молодая стая» тут же встрепенулась и приготовилась драться за каждый лейд. А что они хотели? Настоящая власть, она такая: скучная, мелочная и бесконечно далекая от романтических фантазий идеалистов.

Аластару Эску осталось только огрызаться и размышлять на темы вечные и не имеющие непосредственного отношения к происходящему в его рабочем кабинете.

«Вот почему так – жизнь человечья сроков не имеет, а времени все равно ни на что не хватает?» – с грустью подумалось ему.