Плохая

Не успела я озадачиться вопросом того, что делать дальше, в скотобойню вошла какая-то женщина, ранее мне не знакомая, принесшая полотенце и какую-то одежду. Она не стала со мной здороваться, просто повесила вещи на крючок и вышла. Когда я обтерлась, переоделась и тоже покинула это жуткое место, даже не удивилась, что она ждала меня снаружи.

Все так же не глядя на меня, отрешенно-уставши, без энтузиазма и совершенно равнодушно, она показала мне жестами, чтобы я следовала за ней. Вопреки моему предчувствию, в общий зал с пленницами мы не вернулись, повернув в совершенно другое крыло школы, где я раньше никогда не бывала.

Дойдя до большой, железной двери, явно появившейся здесь недавно, судя по свежим следам герметика на стыках коробки и стены, она нажала на звонок. Открыли нам почти сразу. Я пересекла порог и по ударившему в нос запаху антисептика и чего-то еще медицинского сразу поняла, где мы находимся. Душа ушла в пятки…

— Ложитесь на кушетку, — последовала краткая команда той самой женщины на ломанном английском языке.

Я молча выполнила приказ, понимая, что сейчас будут со мной делать.

Следующие двадцать минут она водила джойстиком по моим внутренностям, щедро поливая покрывшуюся мурашками кожу холодным прозрачным гелем. Делала скрины узи, параллельно оставляя какие-то записи на белом листе А-4. Я старалась сохранять спокойствие и утешала себя, что вся эта процедура, как сказала Света, дело рутинное, что Удав снимает медицинские показатели со всех содержавшихся в стенах этого Богом забытого места и что это еще вовсе не значит, что меня прямо сейчас поведут расчленять на органы… Но успокоиться все равно не получалось.

Закончив процедуру и небрежно сунув мне рулон с бумажными салфетками, женщина все так же без эмоций и комментариев вышла из комнаты. Я села на край кушетки и закрыла лицо руками.

Дура, Алена… Решила переиграть дъявола, а в итоге угодила в самое пекло ада… Прояви я гибкость, как советовала Ирка, могла бы сейчас как минимум не сидеть здесь, чувствуя себя живым сосудом, хотя… Кто сказал, что если бы я прогнулась перед Тигром, это дало бы мне избавление от такой участи? В этом и была вся парадоксальность ситуации- Даниэль не раз не предложил мне нечто более конкретное и осязаемое, чем свой твердый член, упирающийся в мой живот. Усмехнулась себе под нос.

Прекрасно, Алена. Хотя бы ты еще в состоянии сохранять осколки сарказма перед лицом бесславного конца… Интересно, на том свете остроумие ценятся? Или все будет зависеть, к кому именно я попаду… Про рай, конечно, не мечтала. Речь шла о щедрых просторах ада. Сколько там было его кругов у Данте? Девять?

На самом деле, не смешно… Если бы не мудак Али и его гребанная поездка в Ливан… С силой сжала руки в кулаки, в очередной раз осознавая, как же я все-таки безнадежно влипла, но не успела вдоволь «насладиться» своей злостью, потому что в комнату снова зашла та самая женщина.

Мы снова куда-то шли, снова плутали по обшарпанным коридорам, но наружу, обратно так и не выбрались, что не могло меня не насторожить еще больше. Видимо, все-таки моя судьба решится быстрее, чем я наивно рассчитывала. Проследовали в новую комнату, внешне сразу мне напомнившую палату. Пять кроватей, из которых три были заняты. Двое детей, одна средних лет женщина. Все они одеты так же, как и я- в белый брючный костюм с просторной кофтой из мятой хлопчато-бумажной ткани…

Женщина-доктор молча указала мне на пустующую кровать и тут же развернулась на выход. А я, конечно же, сразу поняла, куда меня привели и что меня ожидало дальше…

С тех пор, как я оказалась в «санитарной части», как я про себя прозвала это место, прошло больше суток. Моими соседями по койке оказалась семья, вернее, то, что от нее осталось. Муж Нурин- простой учительницы начальных классов из лагеря палестинских беженцев на юге Ливана- погиб в результате очередного теракта на пятничном рынке (прим. — в мусульманских сообществах в пятницу, главный выходной день, организуются рынки выходного дня). Сама она попала в плен к Удаву, когда переезжала в другой лагерь, где жила ее семья- отец и мать. Из двоих детей, находившихся сейчас с ней, только один был родным. Второй малыш оказался сиротой, просто пристроился к ней, ища защиту, еще в лагере.

Именно этот чужой мальчик, Умар, и был причиной их нахождения здесь. Когда на рассвете, как пришли результаты анализов после рутинного чек-апа, за ним пришли, она начала умолять взять ее с ним, не бросать… Так эта уставшая от тяжелой жизни, выглядящая намного старше своих сорока лет женщина оказалась в санитарной части, вынужденно прихватив с собой и родного ребенка.