Плохая

Он помогает мне забраться внутрь. На борту есть пилот. Это немного успокаивает. Даниэль садится вперед, а я- на свободное место сзади. Мы не ждем. Лопасти начинают работать активнее. Вертолет отрывается от земли, шум моторов становится громче. Тигр протягивает мне наушники, но перед тем, как я их одену, говорит.

— Я привел тебя сюда на всеобщее обозрение, чтобы показать, что ты теперь со мной. Чтобы все знали. Али знал. Его женщины знали. Не для того, чтобы успокоиться и думать, что ты больше не представляешь для них опасность. Чтобы знали, что теперь я представляю для них всех опасность, если с твоей головы упадет хоть волосок.

Тигр не ждет моей реакции. Оборачивается обратно на лобовое стекло, одевая свою пару наушников. А я пытаюсь осознать значение его слов… И не только слов. Стеклышки в калейдоскопе складываются во все более четкую картинку. И я не могу понять, эта картинка из фильма ужасов или трагикомедии…

Глава 30

Если бы я сейчас была в адеквате, то наверняка пришла бы в ужас от нашего полета- вертолет бросало из стороны в сторону. Ураган только усиливался. Мы двигались южнее- и вскоре порывистые удары снежных масс по фюзеляжу сменились на хлесткие потоки дождя. Природа плакала. Нет, не просто плакала. Природа истерила, потому что не могла вынести того объёма бессмысленной жестокости, что творил человек на этой благословенной земле…

Не помню, как мы сели на территории его имения. Не помню, как лопасти сбавляли темп своего вращения, а двигатель заглох. Помню только его руки- он подхватил меня и понес в сторону дома, не обращая никакого внимания на ледяной дождь. Одетая на меня большая шуба промокла, делая мех липким и пахнущим загнанным сурком. А я в этот момент и чувствовала себя каким- то загнанным сурком. Потерянным, напуганным, бессмысленно бегающим по коробке в ожидании своей участи…

Проходим в его спальню, волоча за собой потоки стекающей с нас обоих воды. Только там он ставит меня на пол и начинает порывисто раздевать. Я присоединяюсь к нему, стягиваю с него остервенело барахло, мне холодно и зябко, хочу прижаться к его голому торсу. Прижаться, чтобы вспомнить.

Он подхватывает меня на руки и кладет на кровать. Нависает сверху. На его бледное серьезное лицо падает темная прядь непослушных волос. Его борода прячет напряженную линию рта.

Приподнимается, чтобы направить себя в меня, горячо дыша, а я…

Я провожу пальцами по его лицу. И на глазах наворачиваются слезы…

— Это был ты, Даниэль. Теперь я вспомнила… Теперь я точно знаю…

Он замирает, как кажется, теряя на мгновение равновесие. Его кадык дергается в нервном порыве. А потом он отстраняется, также резко, как и льнул ко мне секунду назад, хватает на ходу штаны с кофтой и выходит прочь из комнаты.

Пять лет назад

Я стою на террасе, пытаясь унять беззвучные рыдания. Мое серебряное платье в пол теперь видится змеиной чешуей, которая сдавливает, душит… Делаю шаг вперед на острых каблуках, хватаюсь руками за перила- вскарабкиваюсь на них. Голова кружится. Смотрю вниз. Третий этаж- внизу входная группа с помпезной лестницей из мрамора каррары. Хоть и не очень высоко, скорее всего, наверняка… Но вот это самое «скорее всего» малодушно пугает… А если я не умру? Если останусь безвольным овощем на руках у бедной матери?

Горько, как же горько. Как же больно на душе… А я- то думала, что души- то у меня давно нет…

— Не стоит этого делать, — слышу сзади мужской голос. Вздрагиваю. Оборачиваюсь.

— Уходите… — говорю тихо, шмыгая носом, — это не Ваше дело…

— Повторяю, не стоит этого делать. Так Вы только проиграете… — его голос решительный и серьезный.

— А я уже проиграла… — отвечаю и раздражаюсь, что вообще отвечаю. Эти вечно снующие по пятам охранники, работники, прислуга… Как же надоело, что приходится все время чувствовать на себе чей- то взгляд… Даже помереть спокойно не дадут…

— Уходите, — снова уверенно говорю я, переключаясь с очередного охранника Али на прекрасный вид внизу. Шаг, всего лишь шаг…

Поднимаю ногу, чувствую, как баланс меня подводит- сердце замирает, дыхание спирает. Несколько мгновений в прострации- и я чувствую на талии сильные руки.

Он хватает меня резко и порывисто, думая лишь о том, чтобы успеть спасти.

Я на полу, голова кружится. Все плывет перед глазами. Моргаю. Что это было?

Вижу перед собой большую протянутую мне руку- поднимаю глаза на мужчину перед собой и замираю. В его взгляде холод ртути, черный пугающий мрак и… сочувствие… Откуда там могло взяться сочувствие?

Беру автоматически его руку и встаю с его помощью.

Только сейчас осознаю, что он не дал мне улететь вниз. Досадно. Тяжело снова настроиться на суицидный лад, если тебя с него сбили…

— Зачем Вы это сделали? — говорю тихо, а сама почему- то начинаю рыдать. Дико. Истошно. Давясь.

Наступаю на него, бью его по груди, а он обхватывает меня и прижимает к себе.

— Поплачь, — говорит тихо, и я рыдаю, повторяя, как заведенная, в спазмах истерики «зачем, зачем, зачем»…

— Потому что они не заслуживают того, чтобы ты из- за них лишалась жизни, Алена…