Плохая девочка

А потом передо мной проносятся события прошлого вечера, и снова становится грустно. «Неужели, думала, я тебя поцелую? Идиотка!» Этими словами он словно провернул нож в моей груди. Я почувствовала себя такой униженной, что почти ощутила эту боль физически.

Как он мог? Ведь Кая влекло ко мне. Я видела, он хочет меня поцеловать, видела по его глазам. Или он просто издевался? Играл со мной, чтобы ударить больнее? Неужели, его ненависть настолько сильна, что он притворялся ради мести?

Мне показалось, он искренне тянулся ко мне. Не было того холода, что бывает обычно — в его взгляде, в движениях, словах. Как же жестоко я ошиблась…

Он просто был пьян. Спутал меня с одной из тех, что готовы ублажать его в беседке, туалете, или где придется. Этот парень совершенно не стоит того, чтобы тратить свое время на мысли о нем. Агрессивный, тупой, озабоченный юнец!

Я проверяю телефон. Там куча сообщений от Алины. Макс подвез меня до дома, а они с Ником остались на вечеринке. Теперь ее волновали лишь вопросы о том, целовалась ли я с Лернером, и делали ли мы это с языком.

Решив не отвечать и помучить ее подольше, я погружаю ноги в мягкие тапочки и иду принять душ. За дверью комнаты моего мучителя стоит тишина. Не может быть, чтобы он поднялся так рано и отправился на тренировку. Я видела его вчера у бара перед тем, как уехать с Максом — он опрокидывал в себя стопки с алкоголем одну за другой. Наверное, отсыпается.

Если честно, Макс Лернер покорил меня вчера своей заботой. Он открыл для меня дверцу автомобиля, одолжил свой пиджак, когда я замерзла, и постоянно шутил, чтобы поднять мне настроение. У него отличное чувство юмора. И манеры. И вообще, он из тех парней, кого Харри бы одобрил, не задумываясь. Приятный молодой человек из хорошей семьи.

Я вхожу в ванную, все еще погруженная в мысли о нашем разговоре перед сном. Макс говорил со мной о своих любимых книгах и внимательно слушал, когда я давала ему рекомендации по чтению. Он пригласил меня на свидание, и я обещала подумать, ведь мне нужно готовиться к отбору на интенсив. «Понимаю», — сказал он. И это было так… мило.

Я снимаю пижамные шорты, футболку, белье и рассматриваю себя в отражении зеркала. «Да ты себя видела?» — звенит в голове. Значит, я для него недостаточно хороша? Я хуже той девицы, что стояла перед ним на коленях? Хм, его право так думать. Может, я не такая уж яркая, но точно не хуже других.

Улыбнувшись своему отражению, отдергиваю в сторону шторку и… замираю потому, что вижу Кая, спящего в ванной прямо в одежде. Он лежит, свернувшись клубочком, но, услышав шум, лениво приоткрывает один глаз.

— А-а-а! — Начинаю визжать я.

И пытаюсь прикрыться руками.

Парень дергается от неожиданности, приподнимается и едва не ударяется о кран.

— Твою мать… — Хрипит он, потирая глаза.

Я бросаюсь к своей одежде и пытаюсь прикрыться ею вместо того, чтобы надеть. Пячусь спиной к двери, но для того, чтобы повернуть ручку мне нужно использовать одну из рук, а для этого придется оголить одну из частей тела.

— Черт!

— Твою мать… — стонет Кай. — Да не ори ты, у меня голова…

Он зажмуривается.

И я, пользуясь тем, что он закрыл глаза, наваливаюсь на ручку, толкаю дверь и выбегаю из ванной комнаты.

— Что за шум? — Спрашивает Рита, когда я едва не налетаю на нее в коридоре.

— Ваш сын! — Киваю в сторону. — Он спал там!

Ее брови взлетают на лоб. Женщина оглядывает меня с головы до ног, а затем бросается в ванную.

— Ты опять за свое?! — Слышится ее голос.

Я забегаю в свою комнату и останавливаюсь на пороге, чтобы дослушать.

— Мам, отстань! Не ори!

— Где ты так надрался?

— Не твое дело.

— Ты ж вроде завязал? Начал заново в новой команде?

— Кому-кому, но не тебе корить меня за выпивку!

Кай

Я избегал ее больше недели. Понял, что боюсь. Ее боюсь. И себя — того, каким становлюсь рядом с ним. Никчемной тряпкой, безвольным.

Сводная сестра умела пробираться в душу: своим ясным взглядом кристально-чистых, прозрачных голубых глаз, своей смущенной улыбкой, взмахом ресниц, нечаянным словом.

Она настолько глубоко забралась мне в голову, что проросла и пустила там корни. Свила гнездо. Заполнила каждую клетку моего организма.

Отравила собой.

У меня не получалось забыться даже на изнурительных многочасовых тренировках. Мысли о ней должны были выйти с по́том, которым пропитывалась насквозь моя форма, должны были покинуть меня вместе с усталостью и переутомлением, но они оставались там, внутри меня — круглосуточно. И на тренировках, и между ними, и на играх, и в университете, и когда я возвращался домой.

Я думал о Мариане, когда слышал ее голос в гостиной, и когда видел ее в саду. Я думал о ней, даже когда не сталкивался с ней больше двух суток. Постоянно. Она стала моим изматывающим наваждением. Она делала меня слабым и уязвимым, даже когда не находилась рядом.

— Соберись! — Сказал мне тренер после второй игры. — Не знаю, где ты, но не здесь, Турунен. Реши свои проблемы, или больше не выйдешь на лед!

Я понимал, о чем он. Но дело было гораздо серьезнее, чем полагал тренер.