Плохая дочь

Сейчас я понимаю, что творилось с Мадиной. Тогда нет. Мадину заставляли проявить уважение и съесть мясо, после чего ее рвало. Или не рвало, а она сама вызывала рвоту. Мадина ела овощи и фрукты, которые она же и резала. Но животный белок ее организм отказывался принимать. Она падала в обморок, если видела, как разделывают бычка или барана, что случалось трижды в неделю. Ее тошнило от запаха крови и внутренностей, от мычания, блеяния, пара, грязи, внутренностей в тазу, ног, голов, котлов, в которых варятся субпродукты… Во мне не было брезгливости, в Мадине ее оказалось слишком много для деревенской девочки. Мне было интересно, Мадине нет. Однажды я своровала с мужского стола тот самый деликатес – бараньи текстикулы, которые до этого очищала от пленок и промывала. Мне хотелось попробовать, ради любопытства. Узнать, почему это блюдо считается таким ценным и вкусным, что подается только старейшинам. Мадина оказалась рядом. Я ела с удовольствием, Мадина смотреть на это не могла.

Весь тот вечер она проходила, меняя тряпки на запястье, чтобы никто не заметил. Мы, девочки, ей помогали – шептали или показывали знаками, когда кровь начинала сочиться через тряпку. Нас тогда гоняли по полной программе. Даже присесть не было возможности. Мы с утра ничего не ели и не знали, когда выпадет шанс проглотить хотя бы кусок пирога. Мы все, девочки-помощницы, с ног валились от усталости. Мадина же чуть не падала в обморок, но все это списывали на волнение – ведь ей должно было исполниться уже шестнадцать лет, значит, она переживала за собственное будущее. За кого ее сосватают родители? И когда Мадина замирала на месте, бледнела, это лишь добавляло ей шансов удачно выйти замуж. У нее тряслись руки, что тоже все расценивали как хороший знак – невинность и чувствительность потенциальной невесты. Мадина ходила чуть медленнее, чем положено, и это тоже шло ей в плюс – грациозная, сдержанная, изящная. Не будет бежать впереди мужа. По двору идет, словно плывет, – наслаждение для глаз. Под ноги смотрит, не смеет глаза поднять – опять же, где такое воплощение скромности сыскать?

К концу вечера Мадина стала чуть ли не легендой, а ее отец не успевал подсчитывать, сколько еще предложений получит его дочь. Мадина могла выбирать женихов. Тетя Рита плакала от душивших ее чувств – гордости за дочь и обиды на собственную судьбу. Она в свое время не удостоилась права выбрать мужа. Отец Мадины отказывался от еще вчера казавшихся выгодными предложений. Он смотрел на дочь другими глазами – ведь вправду не девушка, а подарок судьбы для кого-то. Отец Мадины, надо отдать ему должное, не хотел повыгоднее выдать дочь, а мечтал о хорошей семье для нее, желательно из уважаемого рода. Чтобы дочь не месила грязь в огороде и не превратилась к тридцати годам в старуху, измученную тяжелым физическим трудом и бесконечными родами. Он хотел выдать дочь замуж в город. Чтобы ей было легче жить, хотя бы в быту.

Страшное горе для отца – найти свою дочь мертвой. Страшнее ничего не может быть. Наказание, после которого потребуешь ответа от судьбы – «за что?» – и вспомнишь обо всех грехах. Отец Мадины так и не дождался ответа. Ему досталось самое страшное из всех возможных наказаний – он жил с этой болью еще много лет, хотя каждый день молил о смерти.

В тот вечер отец Мадины наконец выбрал для своей дочери достойного жениха и спешил ее порадовать. Она уедет не просто в город, а в Москву, где ее будущий муж учится в институте. И семья жениха будет только рада, если Мадина продолжит образование – тоже в институте. Они даже обговорили, где девушка может учиться – в медицинском. Там есть связи. Отец хотел сказать, что его дочь мечтала поступить в консерваторию – жить не может без музыки. Это они еще не слышали, как она на пианино играет. И на осетинской гармошке. Но промолчал. Медицинский так медицинский. Пусть забирает пианино и дома для мужа играет. Но родственники жениха вдруг сказали, что если у девочки другой интерес, то они будут только рады помочь. Лишь бы девочка была счастлива. Ведь если она будет счастлива, то подарит счастье и спокойствие их сыну.