Плохая учительница, хороший снайпер

Что многое говорит и о качестве подготовки в группе, и о педагогических талантах госпожи Деверли. Добросердечие уместно, только когда младенцам слюнявчики подвязываешь. В реальной жизни за гуманизм не дадут и ломаного медяка. Слабых сожрут первыми, добрых — вторыми. А выживут только сильные и жесткие, те, кто не позволяет себе делать глупости, руководствуясь совершенно бессмысленными эмоциями.

Голос отца в голове с металлическим лязгом чеканил максимы. Алекс ненавидел его. Этот голос. За то, что он никогда не затыкался. За то, что держал на поводке, строго поддергивая сворку. А еще за то, что голос всегда был прав.

Потому что слабых действительно сжирают. Нравится это Алексу или не нравится — таковы факты.

Либо ты займешь верхний этаж в иерархической пирамиде — либо навсегда останешься кормом для более сильных. Или ты, или тебя.

Может быть, именно поэтому Алексу так нравились охотники на драконов. Иерархия у них была предельно проста и конкретна. Никаких подковерных игр, никаких тайных недоброжелателей и завистливых взглядов в спину. Вот ты, вот дракон. Может быть, он тебя сожрет. В буквальном смысле. А может быть, ты его. Драконий окорок в можжевеловом маринаде удивительно сочен и нежен.

С чего Сюзанн вздумалось гулять на закате, Хизер понять не могла. По-весеннему сырой ветер, набрав скорость на пустошах, врывался в крохотный парк, словно кавалерийский полк — в женский монастырь. Деревья испуганно трепетали, заполошно всплескивая ветками, а темно-зеленые кусты бересклета неодобрительно покачивали давно не стриженными головами. Ветер залезал холодными пальцами за шиворот, трепал мгновенно рассыпавшуюся прическу, тонкими промозглыми струйками затекал в рукава. Но Сюзанн упорно шла вперед по дорожке, придерживая полощущий парус юбки, и Хизер, сжав зубы, следовала за ней. Вряд ли она могла называть Сюзанн своим другом… но девушка проявляла к Хизер искреннюю симпатию. А это чего-то да стоило.

— Может быть, полюбуемся закатом в другой день? Когда ветер утихнет? — попыталась воззвать к голосу разума Хизер.

— Нет! Мы должны прогуляться именно сегодня, — Сюзанн развернулась, и широкий воротник, взлетев белыми крыльями, хлестнул ее по лицу. — Сегодня закат будет невероятный!

— Ладно. Как скажете, — терпеливо согласилась Хизер, поплотнее запахивая редингот. — А почему мы не можем полюбоваться закатом из академии? Окна моей комнаты выходят как раз на пустоши…

— Но это же совсем не то! — многозначительно пошевелила светлыми бровями Сюзанн. — Мы обязательно должны прогуляться.

— А! Так вы хотите о чем-то поговорить! — сообразила наконец Хизер, и Сюзанн тут же прижала пухлый розовый пальчик к губам.

— Т-с-с. Давайте отойдем еще немного. К вон тому падубу, скажем.

— Почему нет? — Хизер, свернув с тропинки, двинулась к дереву напрямик, прокладывая путь сквозь траву. Сухие жесткие стебли бессильно хлестали ее по ботфортам, осыпаясь на черную кожу тусклой ржавчиной перепревших семян. Сюзанн двигалась за ней, аккуратно подобрав шерстяную юбку. Обойдя высоченный падуб, Хизер остановилась с подветренной стороны, прислонилась спиной к дереву и подняла голову. В глянцевой темно-зеленой листве виднелись кляксы ягод, бурые, как запекшаяся кровь. — И что же вы хотели сказать?

— Каррингтон-младший действительно за вами ухаживает? — Сюзанн так истомилась любопытством, что на прелюдии у нее просто не осталось сил. — Мардж, служанка, рассказывала… Такое рассказывала! Каррингтон действительно пытался залезть к вам в окно с розой в зубах?

Хизер представила себе эту картину — и с сожалением покачала головой.

— Увы, нет. Хотя я с большим удовольствием поглазела бы на представление.

— Нет? — Сюзанн тоскливо вздохнула. — А Мардж говорила, что Каррингтон прошел по карнизу, цепляясь за кладку, и сжимал в зубах пунцовую розу… Он постучался к вам в окно и начал читать стихи. Что-то ужасно романтичное, про любовь и звезды. Но вы, блюдя честь преподавателя, не открыли, и Каррингтон вынужден был спуститься по ветвям плюща.

— Как же Каррингтон читал мне стихи, если у него в зубах была роза? — логично возразила Хизер. Сюзанн, раздосадованная собственным невниманием, поморщилась. — Да у меня и плюща-то под окном нет, — забила последний гвоздь в гроб зарождающейся легенды Хизер.

— Жаль… А Мардж так красиво рассказывала! Как в романах… Наверное, и в гимнастическом зале Каррингтон не раздевался?

— Зачем? — вытаращилась на собеседницу Хизер.

— Ну как же… Чтобы на вас впечатление произвести. Мардж рассказывала, что Каррингтон снял рубашку и в таком виде подтягивался — целых сто раз.

Хизер печально развела руками.

— И снова увы. Каррингтон был в рубашке, и подтянулся он раз двадцать, не больше.

— Эх… — на лице Сюзанн проступило искреннее разочарование. — Как жаль. Девочки видели Каррингтона в душевой. Исключительное, говорят, зрелище…

— Вполне вероятно. Судя по тому, что я наблюдала, парень действительно в отличной форме.

— О, вы заметили? — лукаво стрельнула глазами Сюзанн.

— Трудно не заметить то, что тебе буквально суют в лицо.

— Это потому, что вы ему нравитесь!