Плохая война

– Просто лежите, – ответил Волков все так же растерянно, – я постараюсь не задерживать вас.

Глава 8

Агнес, как ни хотелось ей, все время вида нового, прекрасного не носила. Она была умной девицей, понимала, что нужно и в своем обличье ходить. Тем более что те, кто ее знал и помнил, в новом обличии красавицы темноволосой ее просто не признали бы. Да и опасно это было. Вдруг кто из знакомцев или соседей, что видят ее из окон домов, с удивлением заметит, что девица, что жила рядом, стала совсем другой. А принимать вид, который ей нравится, она научилась почти мгновенно. В иное утро как проснется, так еще под периной, не вставая с постели, обращалась она в красавицу и, лишь обратившись, вставала и шла к зеркалу проверить, так ли все, как ей надобно. И почти всегда было все хорошо.

И теперь она проснулась от колоколов и, едва потянувшись под жаркой периной, сразу стала менять себя, чуть приподнимая перину, чтобы видеть изменения. Ей нравилось смотреть, как грудь, живот и бедра становятся другими прямо на глазах. И ничего, что от этого у нее была ломота по телу, словно от вчерашней тяжкой работы, это с утра всегда так, сейчас ломота утихнет, как только тело ее закончит меняться.

Агнес, наконец, откинула перину и встала с кровати. Ох, как хорошо ей сейчас, она опять потянулась, новая ее грудь, не в пример настоящей груди, качнулась, вздрагивала манящей тяжестью при каждом шаге. Девушка босая подошла к зеркалу, осмотрела себя с ног до головы. Хороша, придраться не к чему, так хороша, сама бы такую возжелала. Ну, разве что волос погуще внизу живота себе сделать.

А колокола, что разбудили ее, всё звонили и звонили. Агнес посмотрела на дверь.

– Ута!

Она ждала, но никто ей не отвечал. Тогда девушка подошла к двери, отворила ее и закричала грозно:

– Ута! Где ты?

– Тут, тут, госпожа! – Снизу, с лестницы, донеслись испуганный голос и тяжелое топанье. – Рубаху вам готовила свежую. – Прибежала, запыхавшаяся, поклонилась.

– Отчего колокола бьют, праздник какой? Так я не помню никаких праздников.

Агнес все праздники знала. До Рождества еще несколько дней, а других праздников нет сейчас. Ута только таращила свои коровьи глаза. Она не ведала, почему все утро в городе на всех колокольнях звонят колокола. Конечно, откуда этой дуре дебелой знать.

– Не знаю, госпожа, – наконец ответила служанка.

– Ты никогда ничего не знаешь, собака ты глупая, – проговорила без всякой злости Агнес.

– Пойти узнать? – уставилась на нее служанка.

– Иди уже, – отослала ее девушка, – но сначала одежду подготовь.

Ута, топая по лестнице, сбегает вниз, и Агнес идет вслед за ней. Как была босая, нагая и простоволосая, так и выходит к большому столу. Тут тепло, у плиты суетится горбунья Зельда. Она поздоровалась с госпожой. Конюх Игнатий сразу ушел, то ли в людскую, то ли на конюшню, он никогда тут не оставался, если появлялась госпожа.

– Что госпожа желает? – спросила горбунья. – Вчерашний заяц, печенный в горшке, остался. Есть яйца вареные, колбаски, можно бекона пожарить, хлебец свежайший булочник принес.

Агнес еще не знала, чего она хочет. Девицу некому было одернуть, и села она так, как сидеть девушке совсем не подобает. Развалилась сама на подушках, что были на стуле, а ногу одну положила на подлокотник стула. Сидела, кудри свои роскошные на палец наматывала. И спросила:

– А пряник у тебя есть?

– Есть, госпожа, – спокойно отвечала Зельда, ее в поведении госпожи уже давно ничего не удивляло. Ни изменения в облике, ни странные занятия наверху, ни то, что юная дева по дому нагая ходит. Зельда давно поняла, с кем имеет дело, с тех самых пор, как юная госпожа, еще почти девочка, заставила ее искать себе мандрагору. Так что пусть она сидит в своем доме как хочет. – Велите подать пряник?

– Ну, подай, – произнесла Агнес так, словно Зельда ее уговаривала этот пряник взять.

Кухарка налила в красивую миску молока, которое совсем недавно принес молочник, взяла молока с самого верха, самого жирного, и достала четверть пряника, что делал пряничник Ланна, – кусок был величиной с ладонь взрослого мужчины. Раньше госпожа нипочем бы такой не съела, но с тех пор, как она все время меняла облик, стала девушка есть едва ли не вдвое больше прежнего. Горбунья поставила перед госпожой миску и положила твердый пряник краем в молоко, чтобы размокал.

– Еще что-нибудь пожелаете?

– Отчего колокола бьют, знаешь? – спросила Агнес.

– Нет, госпожа, ни молочник, ни булочник тоже не знали, – отвечала кухарка.

Наконец, Агнес опустила ногу с подлокотника и схватила пряник из миски, стала его есть. Пряник еще в молоке не размок как следует, так она его грызла белыми своими зубами.

Зельде нравился аппетит госпожи в последнее время. Не зря она старалась и готовила. Госпожа ела все, ела много, ела с удовольствием. И иногда, хорошо поев, девушка говорила:

– Ох, накормила, накормила. Как буду варить зелье, что мужчин привлекает, отолью тебе немного.

Зельда отвечала ей:

– Да я и так вам, госпожа, готовить рада.

А сама краснела и очень надеялась, что госпожа своих слов не забудет. Очень горбунье нравилось это зелье.