Плохая война

Фриц Ламме и лопоухий и лысый Еж сразу стали серьезными и уставились на кавалера настороженно, пытаясь разгадать, шутит он или всерьез говорит.

Глава 34

Кажется, честный и славный город Мален никогда не видал такого праздника. Десять тысяч талеров! Десять тысяч! По большим улицам, что вели к кафедралу, специальные повара, нанятые в Вильбурге и Ланне, забивали телков, тут же насаживали туши на вертела и принимались делать жаркое. Жарить было велено с перечной, острой и поэтому дорогой поливкой. Тут же пивовары выбивали в бочках днища и разливали пиво всем желающим. Пирожники и булочники раздавали белые булки, детям давали пряники. Стража как бы должна была следить за порядком, но стражники тоже являлись людьми и пиво брали себе первыми, а уж дальше… Дальше – как пойдет.

В городе стоял шум, звенели колокола, аркебузиры после пива то и дело стреляли в воздух. По городу вместе с шумом и колокольным звоном плавал кислый пороховой запах, в очередях за мясом вспыхивали ссоры, но в общем, все было весело. И главное: все знали, что происходит.

А на площади перед главным собором вообще было не протолкнуться. Утром, еще до рассвета, по городу разнеслись слухи, что тут раздают конфеты и вино, и молодежь со всего города собралась еще до рассвета. И все слухи были правдой. Помимо конфет и вина раздавали сыр и добрые куски ветчины с белыми булками. Стража перегородила улицы, чтобы на площадь не въезжали кареты, тут и так было не развернуться. Пиво лилось рекой, вина тоже хватало, и от изрядного скопления веселых людей запах на площади стоял тоже изрядный.

* * *

На улицах праздник, а в доме купца Кёршнера суматоха. И суматоха шла с глубокой ночи. Многие слуги, да и не слуги тоже, спать сегодня не ложились.

– Куда же вы смотрели, вы что, не видели, что шарф не в тон фате! – выговаривала госпожа Ланге служанке.

– Ах, госпожа, то не тот шарф, сейчас тот подам, – отвечала служанка, тут же исправляясь.

Госпожа Ланге теперь была удовлетворена. Она покрыла плечи Урсулы Видль легким прозрачным шарфом и обняла ее.

– Вы прекрасны, молодая госпожа.

Урсула Видль тринадцати лет, в великолепном синем платье, расшитом отличным жемчугом, в белилах и румянах, как взрослая женщина, все-таки оставалась девочкой.

– Госпожа Ланге, отчего же мне так страшно? – едва не плача, спрашивала она.

– Не плачьте, не плачьте, иначе белила придется наносить по новой. – Бригитт присела подле нее. – И не бойтесь. Все женщины выходят замуж, так предначертано Господом. Слышите, весь город празднует, колокола, пир во всем городе – все это в вашу честь. Все женщины мечтают о такой свадьбе. У вас свадьба как у принцессы. Вы только поглядите, какое у вас платье! Я бы палец, вот… – госпожа Ланге показала мизинец на левой руке, – отдала бы за такое.

– Все так, но мне страшно!

Хорошо, что мамашу не допустили сюда. У той во все последние дни слезы так и текли из глаз.

– Вы же говорили, что жених вам мил, добр.

– Мил… – отвечала девочка. – Кажется, кажется.

– Так что же вам нужно? Жених мил, богат, добр. О таком женихе все девицы мечтают. А вы знаете, что вам дом ищут, у вас скоро будет свой дом, с каретой и слугами. Вы там будете хозяйкой.

– Знаю, знаю… Но все равно думаю: зачем же мне это?

– Молодая госпожа, мы с вами принадлежим фамилии Фолькоф, и все должны служить ее интересам, – говорила Бригитт, вставая и напоследок поправляя фату. – Я по-своему служу, вы по-своему. Ваш брак важен для фамилии.

– Мы все служим дяде?

– Так же как и дядя служит нам.

– Дядя служит нам? – удивленно спросила девочка.

– А разве без вашего дяди появилось бы у вас платье в сто талеров стоимостью? Была бы у вас карета к свадьбе, подыскивали бы вам дом со слугами для жилья? – Она взяла молчавшую девочку за руку. – Сходите по нужде? Обряд будет долог.

– Я только что…

– Что ж… Пойдемте, моя дорогая. Весь город и, главное, жених ждут вас.

* * *

Стражники распихивали зевак, сгоняли их с улиц в переулки, но зеваки лезли, несмотря на брань, тумаки и удары палками. Ничто не могло их остановить, потому что они знали: пред каретой невесты идут люди и раскидывают серебро. Шум, гам, злые и измотанные стражники, полупьяная толпа, мелкое серебро, летевшее в грязь, и дети, что лезли прямо под копыта, надеясь схватить пару монет.

А те, кто не лез под копыта коней за серебряными крейцерами, хотели видеть невесту. По балконам и окнам на пути следования невесты рассаживались те, кого на свадебный обряд и на свадебный пир не пригласили. По всему городу пошла молва, что платье у нее стоит пятьсот монет, а может, и вообще тысячу. В городе не было молодой женщины, что не хотела бы то платье увидеть, и не было человека, который не знал бы, что сын богатейшего в городе человека женится на племяннице известнейшего в графстве воина.

* * *