Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)

- Do you believe in God? (Верите в Бога?) — окидывает пространство выразительным взором. — Lots of suffering expressed here. Death and tortures are all around. (Множество страданий изображено здесь. Повсюду смерть и пытки.)

Совсем как на острове твоего чокнутого папаши.

Верно? Ничего не путаю? Поправь, если ошибаюсь.

Отступаю еще дальше.

— Have you seen the statue of Saint Bartholomew? He was skinned alive. (Видели статую святого Варфоломея? С него живьем содрали кожу.)

Скульптура не для слабонервных.

Каждая вена отображена, каждая мышца прорисована. Сначала создается впечатление, будто мужчина прикрывает наготу обычной тканью. А позже становится ясно, на плечо наброшена его собственная кожа.

— Why is your God so cruel? (Почему ваш Бог настолько жесток?) — юноша стремительно сокращает расстояние, вынуждает меня вжаться в стену. — How could he let it happen? (Как он мог позволить этому произойти?)

Улавливаю подозрительный подтекст.

— One shouldn’t blame God for what humans do, (Не стоит винить Бога за то, что творят люди,) — произношу мягко, но твердо.

— Right, (Верно,) — кивает и отстраняется, возвращает мне свободу.

Некоторое время медлю, выжидаю, мысленно анализирую ситуацию, прикидываю вероятное наказание за несанкционированную беседу с Гаем.

Не к добру свеча, ох, не к добру.

Мрачное знамение, не сулит ничего хорошего. Поди объясни, будто не виновата, юный лорд сам подстерег и завел непринужденный разговор. Опять подставляюсь по полной, шагаю прямо в огонь.

Господи, помоги.

Поворачиваюсь спиной к врагу, обращаюсь к неведомым силам, взываю о милости. Застываю в безотчетном поиске поддержки свыше.

Боже, не отпускай мою руку.

Спаси и сохрани, не дай сбиться с пути. Позволь черпать первобытную мощь из источника, сокрытого глубоко внутри.

Склоняю голову, медленно веду ладонью над пламенем.

— I didn’t expect to meet you, (Не ожидал вас встретить,) — нарушает тишину Мортон. — At least not here. (По крайней мере, не здесь.)

Несносный тип.

Не разрешает предаться унынию и рефлексии, отнимает столь удачную возможность разрыдаться и с упоением пожалеть себя. Принуждает сражаться, быстро соображать, занимать оборонительную позицию.

Удивительно смахивает на фон Вейганда.

— Well, I am sorry, (Ну, простите,) — бросаю равнодушно. — I didn’t mean to disappoint you. (Не хотела разочаровывать.)

— I bet there is no chance for you to disappoint me, (Спорим, у вас нет ни единого шанса меня разочаровать,) — парирует насмешливо. — Let’s have a walk? (Прогуляемся?)

Берет под локоть, увлекает за собой.

Наглости ему не занимать. Привык действовать, не тратит слова попусту. Хватает добычу и тащит в берлогу.

Неужели не боится?

— I don’t think… (Я не думаю) — мямлю на автопилоте.

Да, действительно не думаю.

Ничего не соображаю, регулярно лажаю, загоняю себя в угол. Будто загипнотизированная следую за Гаем Мортоном. Поднимаюсь по старинной лестнице на крышу собора.

Стоит взбунтоваться, вырваться, хотя бы ради приличия запротестовать. Однако покорно иду на заклание, усугубляю неизбежное наказание.

Это лорду нечего бояться. И терять нечего. Максимум получит в челюсть или по печени. Для меня же действуют иные законы, куда более суровые. Грубой физической расправой не отделаюсь.

Тогда какого хр*на торможу?

Пораженно выдыхаю, замираю и любуюсь открывшейся картиной. Круто, аж дыхание вышибает из легких.

Прислоняюсь к резному бортику, жадно исследую горизонт.

— Don’t worry, (Не волнуйтесь,) — заявляет Гай. — Wallenberg will not be jealous. (Валленберг не станет ревновать.)

Однозначно.

Пожурит и сжалится. Запрет в подвале до конца дней, испробует все пыточные агрегаты по очереди, затем обязательно успокоится.

Никакой агрессии, лишь садисткая изобретательность.

— He knows that I am going to get married, (Ему известно, я собираюсь жениться,) — заявляет небрежно.

Замечательные новости.

— My congratulations and best wishes, (Мои поздравления и наилучшие пожелания,) — роняю с неподдельной радостью.

Авось сойдет за смягчающие обстоятельства? Юноша занят, не претендую. У нас вполне невинные, чисто платонические отношения.

— Though marriage would never be an obstacle for me, (Хотя брак никогда не окажется преградой для меня,) — саркастически прибавляет он.

Блин, досадно.

Ни стыда, ни совести. Вот вам и цвет аристократического общества. Свадьба никому не мешает и никого не останавливает.

— If you fall in love you’ll change your mind, (Если влюбитесь, поменяете мнение), — замечаю холодно, пытаюсь остудить пыл оппонента.

Однако добиваюсь противоположного эффекта.

Гай безразлично относится к окружающим, не беспокоится о том, что любой прохожий может оказаться шпионом фон Вейганда. Он беззастенчиво скользит ладонями по моим плечам, обнимает за талию и подталкивает к стене. Грубо впечатывает в архитектурный шедевр.

Идеально-очерченные губы оказываются слишком близко, пухлые и манящие, невероятно искушающие.

— Do you really love him? (Правда, любишь его?) — спрашивает, опаляя уста прерывистым дыханием.

Однажды мы целовались.