Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)

Давно, в совершенно другой реальности. Дико, чудовищно, неправильно. Памятный момент отчетливо всплывает в сознании. Ярко и отчетливо, до мельчайших деталей.

Горю от желания. Только не к этому парню.

Он читает ответ по моим глазам и отступает, отдергивает руки, словно обжигается. Резко отстраняется.

— You remind me a woman I met many years ago. I don’t remember the colour of her eyes, I don’t remember her face. All the details faded away. There is only a vague image. (Ты похожа на женщину, которую я встретил много лет назад. Не помню цвет ее глаз, не помню лицо. Все детали постепенно исчезли. Остался лишь размытый образ.)

Склоняется, опирается о мраморные перила, взирает вдаль.

— My father was busy with his work as usual, some servant brought me to this cathedral, (Отец как всегда был занят работой, какой-то слуга привел меня в этот собор,) — вздыхает, криво усмехается. — The lecture about sights was rather boring but suddenly I saw her. Such a beauty. As if an angel came down to earth full of sin. She approached me and she touched my cheek softly. I am not sure but I guess she smiled. (Лекция о достопримечательностях оказалась довольно скучной, но вдруг я увидел ее. Такая красавица. Точно ангел спустилась на грешную землю. Она подошла ближе и нежно дотронулась до моей щеки. Не уверен, однако полагаю, она улыбнулась.)

Неожиданно умолкает и хмурится.

Солнечный свет меркнет, на прежде безоблачном небе собираются грозовые тучи. Поднимается ветер, срываются капли дождя.

— And then? (А потом?) — не выдерживаю паузы.

Кажется, лорд Мортон уже сожалеет о внезапной откровенности. Сам не понимает, зачем обнажает душу перед практически незнакомым человеком.

Выпрямляется, не спешит повернуться, изучает пейзаж.

— And then her husband showed up, (А потом появился ее муж,) — посмеивается. — He took her away. I was seven years old and could do nothing to change it. (Увел прочь. Мне было семь лет и я ничего не мог изменить.)

Выходит, даже для Гая существуют определенные ограничения.

— It’s stupid but every time I come to Milan I visit this place. I hope to see her again. (Глупость, тем не менее, посещаю это место всякий раз когда приезжаю в Милан. Надеюсь встретить ее вновь.)

Странное чувство зарождается внутри.

Словно пытаюсь ухватиться за горящую нить.

— Or maybe I hope to see her daughter, (А может надеюсь встретить ее дочь,) — пристально изучает меня. — She is too old now. (Она слишком стара сейчас.)

Что-то щелкает, но я не способна уловить что именно.

Момент безнадежно упущен.

— You’re hopeless, (Вы неисправимы,) — заявляю осуждающе.

— And you’re the first person whom I’ve ever told this story, (А вы первая, кому я когда-либо рассказывал эту историю,) — обезоруживает искренностью.

— It is a great honor for me, (Большая честь для меня,) — произношу ровно. — But I have to leave. (Но я вынуждена удалиться.)

Хотя куда теперь спешить? На собственную казнь?

— We’ll meet again sooner than you expect, (Мы увидимся скорее, чем вы ожидаете,) — игриво подмигивает юноша.

Только если романтичный шеф-монтажник не узнает о нынешней встрече. Не посадит меня под замок, не прибьет на месте без суда и следствия.

Молчу. Ничего не говорю вслух. Киваю с многозначительным видом, быстро направляюсь к выходу.

Любопытно.

Считаю ступеньки, спускаюсь вниз по лестнице, размышляю о превратностях судьбы.

В чем секрет? В чем загвоздка?

Не ощущаю никакой страсти, ни малейшего физического притяжения к этому парню. Не могу испытывать ненависть. Оцениваю угрозу, но не боюсь. Наше общение складывается просто, легко и приятно.

Почему так?..

И как объяснить все фон Вейганду.

***

Город засыпает, просыпается мафия.

Моя кожа бледна, не спасают румяна. Глаза густо подведены темным карандашом, ресницы дрожат, отбрасывают неровные тени на слегка припудренные щеки. Губы приоткрыты в затянувшемся вздохе.

Гигантское алое пятно контрастно выделяется на золотистом покрывале. Рваные края мерцают в полумраке. Это не кровь. Это платье из тончайшей, нежной ткани.

Мои волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, несколько прядей выбиваются, создают изящный творческий беспорядок.

Не проклинай, не умоляй. Не надейся разжалобить. Грядет расплата за грехи. Кто не спрятался, сам виноват.

Слуги покидают комнату, и мне приходится приложить огромные усилия, чтобы не броситься следом за ними. Молюсь и матерюсь, приближаю рандеву в аду. Стараюсь держать марку.

I don’t give a fuck. (Поеб*ть.)

Повторяю раз за разом, пока на зубах не навязнет. Нервно тереблю пояс халата, изучаю собственный затравленный взгляд в зеркале. Вздрагиваю всем телом, когда отворяется дверь.

— Осторожно, я голая, — решаю по привычке припугнуть Андрея.

— Не страшно, — хриплый голос проникает в плоть и в кровь. — Я тоже.

Петля затягивается вокруг горла. Зрачки невольно расширяются, кожа враз покрывается мурашками.

Оборачиваюсь, реагирую рефлекторно.

— Лжешь, — бросаю разочарованно.

— Мы оба в этом преуспели, — парирует с издевательским смешком.

Черт.

Меня трясет, колотит точно в лихорадке, так, что зуб на зуб не попадает.