Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)

И все же… что-то не так. Не могу объяснить что именно. Но что-то выбивается из общей картины.

Ступаю дальше.

Приближаюсь.

Он вдруг выпрямляется, вскидывает голову, поворачивает так, словно прислушивается к моим шагам.

Господи.

Боже.

Нет.

Не верю.

Невозможно.

Осознание накатывает раскаленной волной.

Та же фигура. Та же манера держаться. Жест в жест.

Только череп не выбрит. Волосы подстрижены коротко. Густые. Седые. Вот в чем таится подвох. И конечно, это не единственное отличие. Далеко не единственное.

Андрей забыл уточнить, какой именно Валленберг меня ждет.

— Do you want a pancake? (Хочешь блинчик?) — любезно интересуется милый дедушка-нацист.

Открываю рот.

И молчу.

Я не в силах выдавить из себя ни единого звука. Пытаюсь. Правда. Однако любые старания оказываются напрасны. Язык прилипает к нёбу.

Определенно. Голый Майкл Фассбендер удивил бы меня гораздо меньше, чем Вальтер Валленберг, пекущий блины.

Я примерзаю к полу.

— Are you all right? (Ты в порядке?)

Он окидывает меня рентгеновским взглядом. Пронизывает насквозь. Осматривает с ног до головы за один миг. После вновь поворачивается к плите. Продолжает колдовать над сковородой.

— No (Нет), — выдыхаю глухо. — Not at all (Совсем нет).

По ходу я приняла запрещенные вещества. Иначе как наркоманским приходом это объяснить нельзя. Меня накачали. Героином. Или от чего еще так вставляет?

— What happened? (Что случилось?) — спрашивает удивительно реальная галлюцинация.

Я доигралась.

Нервы. Хроническое недосыпание. Нельзя постоянно жить в кредит. Здоровье тоже ресурс. А любой ресурс имеет свойство истощаться.

— You (Вы), — выдаю, едва разлепляя губы. — At the kitchen (На кухне).

Он поднимает сковороду. Подбрасывает блин. Отправляет на тарелку, где выстроена стопка таких же блинов. Ровных. Идеальных.

Прямо шеф-повар. Мастер.

— My house (Мой дом), — роняет небрежно. — My hobby (Мое хобби).

Продолжает жарить блины. Действует легко, со знанием дела. Такое впечатление, будто занимается этим каждый день.

Черт. Вот ведь незадача. Учитывая мое нестабильное психическое состояние, я даже не замечу, что сошла с ума. Никто не заметит. Ну, супер теперь.

Будем побеждать. По-всякому. В тайне от санитаров.

— Cooking? (Готовка?) — не могу не округлить глаза. — Seriously? (Серьезно?)

— It’s a good way to relax (Это хороший способ расслабиться), — абсолютно невозмутимый тон. — Or what do you think I should do? Torture people at the dungeon? (Или чем по-твоему я должен заниматься? Пытать людей в подземелье?)

Отключает плиту, берет тарелку с блинами, ставит на стол передо мной.

— I’m too old for that (Я слишком стар для этого), — продолжает без особых эмоций, так, что невозможно понять, серьезен он или издевается. — It's exhausting (Это утомительно).

— I can imagine (Могу представить).

— I doubt (Сомневаюсь), — жестом приказывает мне присесть.

Подчиняюсь.

— Do you know how hard it is to cut somebody’s head off? Physically, I mean. It requires a great effort (Знаешь, как трудно отрубить чью-то голову? В смысле, физически. Это требует значительного усилия), — он смотрит прямо на меня. — Please, take a pancake (Прошу, возьми блинчик).

Я сглатываю.

С огромным трудом.

— It’s not a task for the one who is scared to get his arms dirty (Это задача не для того, кто боится испачкать руки), — продолжает спокойно. — And you should be creative otherwise it’s just boring (И ты должен быть изобретательным, иначе это попросту скучно).

Интересно.

О чем он?

О выпечке или о пытках?

— Don’t worry (Не беспокойся), — улыбается. — I gave it up (Я это бросил).

— What? (Что?)

— Killing (Убийства), — его улыбка становится шире, обнажает зубы. — But I can deal with meat. I can cut a really good steak. I had enough practice. Once I’ll invite you to the BBQ (Но я умею обращаться с мясом. Я могу вырезать по-настоящему хороший стейк. У меня было достаточно практики. Как-нибудь я приглашу тебя на барбекю).

Спасибо за предложение. Приду сразу после того, как загляну на огонек к доктору Лектеру. Компания маньяка-каннибала и то выглядит безопаснее.

— Please (Пожалуйста), — говорит он, подвигает тарелку вплотную ко мне.

Это звучит как предложение, от которого нельзя отказаться. Выбирать не приходится, только покоряться. Поэтому я послушно принимаю предложенное угощение, касаюсь блина пальцами и вдруг отшатываюсь.

А что если еда отравлена?

— It’s not poisoned (Здесь нет яда), — будто читает мои мысли. — At least not today (По крайней мере, не сегодня).

Глава 21.2

Замираю с дебильной усмешкой на устах. Тянусь за приборами, пытаюсь скрыть замешательство.

Улыбайся.

Шире. Еще. Еще, еще. Да. Приблизительно вот так вот. Пусть улыбка приклеится к твоим губам. Намертво.

Улыбайся.

Как на сцене. Под прицелом кинокамер. Под палящими софитами. Как будто гром пока не грянул. Как будто веревка затягивается. Но не вокруг твоего горла. И табурет выбивают. Да только не из-под твоих ног.

Улыбайся.

И сглатывать не забывай.

Давай. Вперед. Без вариантов.

Где наша не пропадала?

Везде.