Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ)

Электрический ток по венам. Пронизывает каждую клетку тела, выжигает дотла и наполняет новой жизнью. Отключает разум. Резко. Подчиняет все рефлексы.

Ты испытание. Искушение. Нож в моей груди.

От тебя не существует излечения.

Ты приговор. Казнь.

Ты мой палач.

Горечь.

Яд.

— Я тебя забыла.

Тогда почему так сильно хочу?

— Поздравляю, — ухмыляющиеся губы прижимаются к виску.

— С чем? — едва дышу.

— С грядущим Рождеством.

Одной рукой он держит над головой мои скрещенные запястья, а другой берется за пояс на джинсах, дергает — пуговица отлетает в сторону, молния расползается вместе с тканью.

Я пораженно вскрикиваю.

Еще несколько рывков. Материя трещит, разрывается с пугающей легкостью, впивается в кожу, вынуждая дергаться и всхлипывать, подпрыгивать на месте, содрогаться от ужаса. За пару секунд плотный материал растерзан на клочки.

Даже если он отпустит меня, не сумею убежать.

Мои голые ноги сводит судорожная дрожь.

— Соскучилась, — произносит с насмешкой.

— Нет! — выдаю неожиданно резко. — Ни капли.

— А трусы мокрые насквозь, — заключает издевательски.

И без лишних церемоний срывает с меня обозначенный выше предмет одежды. Раздирает тонкий хлопок единственным движением. Горячие ладони накрывают мои обнаженные ягодицы, выразительно сжимают, шлепают, вырывая дикий вопль из груди.

Давай.

Или сейчас.

Или никогда.

Он больше не держит тебя.

Действуй.

Вырывайся.

Удирай.

Я выскальзываю из-под него. Чудом. Не иначе. Вкладываю всю свою силу в этот отчаянный шаг, опускаюсь на колени, прямо в разлитое молоко, ныряю под стол, направляюсь к выходу ползком. После поднимаюсь, бросаюсь во тьму.

Никакого плана.

Никаких идей.

Как всегда.

— Далеко собралась? — вкрадчивый вопрос ударяет в спину.

Бегу.

Быстрее.

Воздух обжигает легкие. Мышцы натянуты, напряжены до боли. Сердце стреножено ужасом, под кожей течет жидкий лед.

Я врезаюсь в надежно закрытую дверь. Бью кулаками по поверхности, лихорадочно дергаю ручку, верчу в разные стороны. Любые старания тщетны.

Никто не откроет.

Никто тебя не спасет.

Шаги за спиной оглушают. Как и враз обезумевший пульс. Сердце бьется у самого горла, ощущение такое, будто взорвется аорта.

— Родная моя, — хриплый шепот обдает затылок пламенем. — От себя не убежать.

Он сдергивает мою кофту вниз. До талии. Сжимает плечи, сдавливает, намеренно причиняя боль.

— Алекс, — шепчу одними губами. — Пожалуйста.

— Алекс? — хмыкает. — Ты уверена, что я это он?

Утыкаюсь в дверь разгоряченным лбом.

Молюсь всем существующим на свете богам.

Коротко бросаю:

— Да.

Его горячие пальцы пробираются под смятую ткань, скользят по ребрам, опускаются к животу. От этого властного жеста внутренности скручивает морским узлом.

— Девочка моя, — шепчет на ухо обманчиво сладко. — Ты проиграла.

Медленно наматывает волосы на кулак, резко дергает вниз, вынуждая закричать и опуститься на колени, утопить в гортанном вопле всякий протест.

Бряцает пряжка ремня.

Сглатываю, плотнее смыкаю губы, стискиваю челюсти до скрипа. Пытаюсь вырваться, освободиться, отползти назад.

Его плоть тверже камня.

Упирается прямо в мой рот.

Отшатываюсь.

Точно ошпаренная.

Он возвращает меня обратно. Мягко. Опускает ладонь на макушку, подталкивает вперед, заставляет прижаться щекой к вздыбленному члену.

Я ощущаю каждую вену.

Четко.

Я жду, когда появится тошнота. Ужас. Гадливость. Возмущение. Когда же меня наконец затрясет от вмиг подступившего отвращения.

Но нет.

Даже не надейся.

Не суждено.

Он не торопится. Спешить некуда. Он позволяет привыкнуть к унизительному положению, дает время. Поглаживает по голове. Как зверушку.

— Ты же хочешь этого, — произносит ровно. — Хочешь заглотить член по самые яйца, облизывать и обсасывать, обрабатывать языком. Хочешь, чтобы я кончил в твою изголодавшуюся по сперме глотку. Хочешь проглотить все до капли.

Гребаный ублюдок.

Ненавижу.

— Никогда! — восклицаю яростно. — Слышишь?! Никогда. Я никогда такого не захочу. Лучше сдохну, чем позволю тебе хоть раз…

Его большой палец проникает в мой рот, надавливает на язык. Пробую увернуться, выскользнуть. Только поздно.

— Раз? — хриплый голос пронизан насмешкой. — Ты отверстие для спуска семени. Я буду драть тебя, пока член стоит.

Он размыкает мои челюсти, давит так сильно, что создается впечатление, будто еще немного, и кости черепа треснут, обратятся в порошок.

Взвываю. Судорожно дергаюсь.

Он вставляет свой огромный возбужденный орган до упора в мое горло. Грубо толкается в самую глубь, натягивает мою голову на пульсирующую плоть. Нежно проводит ладонью по затылку, жестко притягивает еще ближе.

Я задыхаюсь.

Бью кулаками по его бедрам, судорожно извиваюсь. Однако лихорадочная борьба не приносит никакого результата, не помогает избежать пытки.

— Ты потеряла все свои права, — заявляет холодно. — Привыкай.

Отступает, отстраняется, разрешает сделать короткий вдох, а после опять подается вперед, жестким толчком заполняет до предела.

Аж искры из глаз летят.

Слюна стекает по подбородку.

— Вкусно? — раздается издевательский вопрос.

Вырываюсь из последних сил.

Зря.

Любая попытка обречена.

— Маргарита Орлова, — произносит нараспев, тон сочится елеем. — Хотела сбежать? Верила в успех?