Плохие девочки не плачут. Книга 3

Еще страшнее сознавать, я ничего не способна изменить или исправить, элементарно помешать не получится. Только подчиняться, проявлять похвальную покорность и подставлять зад по первому требованию.

Нет, я порывалась признаться в беременности, отчаянно хотела сбросить тяжкий груз, ведь проще держать на языке раскаленное железо, нежели подобную тайну. Я рисовала уютные картины будущего, где фон Вейганд незамедлительно бухался на колени и целовал мой живот, клялся в любви и лучился от радости. Воображала нас на прогулке в парке, с коляской и очаровательным малышом, обязательно мальчиком, точной копией своего отца, чтоб непременно такие же глаза и улыбка, за которую не жалко продать душу.

Но невидимый барьер всякий раз останавливал меня, заставлял осекаться на полуслове и сковывал холодом. Удерживал в миллиметре от последней черты.

Я понимала, что совсем не доверяю фон Вейганду, не знаю его жутких секретов и не могу предугадать развитие событий. Будь поблизости Элизабет Валленберг, она бы пролила свет на темные лабиринты прошлого, помогла бы и подсказала что-нибудь умное.

А сейчас, без советов и сторонней поддержки…

Молчание казалось единственным доступным выходом. Молчание и покорность, большего не требуется. Якось так буде. (Как-то так будет.)

— Нравится? — привычно поинтересовался фон Вейганд, когда мы оказались в лобби гостиницы.

«Ох*еть!» — и то не отражало всех моих впечатлений.

Этому отелю в мгновение ока удается вырвать из мрачной пучины рефлексии, прочистить мозг и вернуть меня обратно в придурковато-беззаботное состояние.

Здесь все, что выглядит как золото, и есть настоящее золото.

Золотые панели с кнопками, регулирующими свет, и телевизоры, укрытые в золотую броню. Позолоченные колоны и балюстрады на лестницах, краны в уборной и фигурная отделка мебели, светильники, торшеры и зеркальные рамы. Золотом украшают царских устриц и подают десерты в форме золотых слитков. В бокале, инкрустированном кристаллами Swarovski, готовят золотой коктейль, прибавляя к нему золотую сахарную трубочку, и предлагают шампанское, в котором плавают кусочки пищевого сусального золота.

У вас еще не желтит в глазах от упоминаний о благородном металле? Готовьтесь, здесь он на каждом шагу, куда не повернешься — ослепляет и совершенно не теряется на фоне хрустальных люстр, итальянского мрамора, дорогих тканей и серебряных нитей.

Обычных номеров не предусмотрено, исключительно люксы, среди которых минимальная площадь равна пяти моим квартирам. Фонтаны и аквариумы не успевают наскучить благодаря замысловатой подсветке и причудливым узорам мозаики в арабском стиле. Чем выше поднимаешься, тем уже становятся этажи, ярус за ярусом устремляются вверх, играя изысканными красками. Извивающиеся линии коридоров образуют единый узор, сюрреалистичный и нереальный, воплощающий смелые фантазии.

Сотрудники отеля улыбаются нон-стоп, вышколены, дабы предугадывать любые капризы и пожелания, охраняют покой и комфорт посетителей. Личный дворецкий встретит вас и сопроводит повсюду, чемоданы незамедлительно разберут, грязную одежду постирают, обувь почистят, в номере не переведутся букеты цветов, фрукты, шоколад и напитки градусом от минеральной воды без газа до коллекционного вина.

— П*здец, — произношу вслух и многократно повторяю мысленно, когда оказываюсь в чертогах люкса.

Пусть не королевского, но и не самого барыжного из имеющихся в наличии.

Совершенно обалдеваю от окружающего пространства, с пришибленным видом осматриваю местные достопримечательности. Застываю возле гигантского окна, любуюсь непередаваемо голубыми водами залива. Аки торнадо сную по остальным комнатам, сопровождаю ритуальное действо громкими междометиями, а потом поднимаюсь по винтовой лестнице на второй этаж, прохожу в спальню и зависаю на пороге.

Поверьте, слово «кровать» не отражает ни капли настоящего смысла. Попросту траходром. Пугающих размеров алтарь для грязных групповых оргий с алкоголем, наркотиками и кровавыми жертвоприношениями.

— Тут я и планирую тебя наказывать, — фон Вейганд прижимается сзади, собирает распущенные волосы в хвост, наматывает на кулак и медленно тянет в сторону, заставляя наклонить голову на бок.

— За что? — ежусь, когда его влажный язык скользит по напрягшейся шее.

— Необходима причина? — шутливо кусает, не собирается причинять боль, демонстрирует превосходство. — Хорошо, тогда за ругательства, о которых мне постоянно доносит Андрей.

Ублюдочный сутенер, а я ему сувенир планировала привезти, магнитик с парусом или брелок на память, собиралась типа отношения наладить.

— Или за эту вызывающую помаду, — проводит большим пальцем по моим губам, стирая манящий красный.

— П-прости, — запинаюсь, проклинаю унизительную слабость и мелкую дрожь, сотрясающую тело.

— Успокойся, meine Schlampe, — он начинает снимать мое платье, неторопливо расстегивает пуговицы, наслаждается каждой секундой этого торжественного процесса и хрипло шепчет: — Я не сделаю ничего слишком плохого.

— Слишком? — из горла непроизвольно вырывается нервный смешок.