Плохие девочки не плачут

Неужели он всерьез хочет услышать про мои месячные? Или припадок бешенства из-за Анны? Или то, что я не умею тр*хаться без обязательств, а хочу глубоко и надолго, пока смерть не разлучит нас? Или сказать, как я мечтаю заиметь от него детей? Что отпугивает мужчин больше всего вышеперечисленного?

Он всё же разрешает мне слезть с тумбы, но далеко не отпускает. Я зачарованно смотрю, как шеф-монтажник снимает пиджак, расстилает его поверх тумбы. Какого черта он…

Фон Вейганд стягивает мои штаны одним рывком. Я позволяю ему это сделать по двум причинам: слишком обалдеваю и боюсь, он их порвет. Рваные спецовочные штаны будет трудно объяснить.

Не мешаю ему посадить меня обратно, раздвинуть ноги, оценить обстановку.

Это даже не купание. Нет, это реально не самое приятное и романтичное зрелище. Стыдно упоминать, а показать… просто за гранью.

«Стыд», — подумала я, закрыв глаза.

На моих раскаленных щеках можно поджарить яичницу-глазунью. Это ни в какие ворота не лезет. Признаю, на самом деле, я подумала гораздо грубее: «Еб*ный» стыд.

— Das ist kein Problem (Это не проблема).

Шеф-монтажник улыбнулся и поцеловал мой живот, совсем низко, почти там. Не хватало еще, чтобы там!

— Denkst du, dass ich alle Frauen so küsse? (Думаешь, я всех женщин целую так?) — как бы намекает на мою неоспоримую уникальность.

— Du fährst mit Anna (Ты ехал с Анной).

— Bist du eifersüchtig? (Ты ревнуешь?) — продолжает улыбаться той улыбкой, от которой сладко трепещет сердце и слабеют коленки. — Dazu hast du keinen Grund (У тебя нет причины).

Наклоняюсь вперёд, говорю ему на ухо, чтобы точно услышал:

— Ich will nur Sex nicht (Я не хочу только секс).

Фон Вейганд надевает на меня верхнюю часть спецовки, ничего не отвечает, вероятно, размышляет над чем-то.

— Du gehörst mir (Ты принадлежишь мне), — произносит очень медленно, давая возможность понять каждое слово, говорит мне на ухо, опаляя жарким дыханием: — Jetzt kann ich dir nur das bieten. Was sagst du? (Сейчас я могу предложить тебе только это. Что скажешь?)

Разумеется, мне хотелось услышать другие слова помимо первобытного «моя». Тем не менее я сидела, раздвинув ноги, на его пиджаке. Я позволяла ему всё, что душе угодно. Он теперь даже в курсе моих месячных. Полный привет. Ага.

— Weiß nicht (Не знаю), — ответила я и поинтересовалась: — What is next? (Что дальше?)

— Die Zeit wird es zeigen. Was willst du? (Время покажет. Чего ты хочешь?)

— Du… dich (Ты… Тебя).

Мой взгляд красноречивее любых слов.

— Heut Nacht (Сегодня ночью).

— I can’t! (Я не могу!) — выразительно округляю глаза.

Фон Вейганд снисходительно улыбается, отступает назад, подает мне штаны. Он внимательно наблюдает за тем, как я привожу себя в порядок. Когда процесс завершен, шеф-монтажник без видимых сожалений выбрасывает пиджак в урну. Мне опять становится стыдно.

— You want everybody know about us? (Ты хочешь, чтобы все о нас знали?)

Странно, его английский звучит намного лучше. Даже грохот линии резки не сбивает с толку мой переводческий инстинкт.

— Do you really want? It means you are only mine. Always. Everywhere. Was sagst du? (Ты действительно хочешь? Это значит ты только моя. Всегда. Везде. Что скажешь?)

Заметный прорыв в познаниях. Вы не находите?

— Your English is getting better (Твой английский улучшается), — подозрительно замечаю я.

— No good (Не хорошо), — фон Вейганд отрицательно качает головой.

— Can I answer «no»? (Я могу ответить «нет»?)

— Nein, du kannst nicht (Нет, ты не можешь), — ухмыльнулся он.

Выхожу из раздевалки, но шеф-монтажник хватает меня за руку, разворачивает лицом к себе и не слишком нежно заявляет:

— Antworte mir! (Отвечай!)

Мне стоило привыкать к тому, что для господина фон Вейганда нет ничего невозможного. И то, что господин фон Вейганд хочет, он всегда получает. Тогда я понятия не имела о масштабах его власти, о границах его возможностей и о том, насколько легко сломать человеческую жизнь. Если бы наивная переводчица догадывалась, чьи руки касаются её тела, чьи губы закрывают ей рот поцелуем, у неё бы и тогда не было шанса ничего изменить.

* * *

— Давай к столу! Я такой плов приготовила. С пылу, с жару! — заявила мне бабушка. — Знаешь, как от него проносит? Сразу все лишние килограммы уйдут.

Да, моя бабуля оригинальна. В отличие от большинства нормальных бабушек, считающих внуков и внучек убийственно худыми, она зорко следит за недостатками моей фигуры. Впрочем, грех жаловаться. Если бы не она, я бы уже в дверь не проходила.

— Ба, я скоро ухожу, — отмахиваюсь на ходу, бегу в свою комнату.

— Куда это? Только пришла…

— У нас корпоратив.