Плохие люди

Раздался условный свист. Латки и Дудочник на два голоса утверждали, что именно так свистит коростель. Бертран сомневался — очень сей свист был похож на предсмертный крик утенка, уносимого коршуном, но выбирать не приходилось — мальчишка-дозорный умел только так.

Вскоре от обходной тропы донесся звук идущего человека: шорох листьев, хруст сухих веток под ногами, сдавленная ругань и тяжелое дыхание.

Суи проверил, на месте ли топор. Поднялся, отряхивая с новых штанов налипшую хвою. С удивлением отцепил крохотную шишечку черного тиса. Откуда взялась, интересно? Найти бы!

Наконец на полянку выбрался и долгожданный гость. Высокая меховая шапка из линялой вонючей овчины, пустые глаза, в уголке рта — потеки черной слюны. Нет, гость простой пастух, а вовсе не перевертыш из Пустошей. Просто он такой же тупой, как и его козы. И точно так же жует жвачку. Только умные козы набивают рот вкусной и полезной травой, а местные — смесью куриного помета, извести и каких-то листьев. Возможно как раз тех, что были в мешках первой добычи. Те листья в каждой долине звали по-разному. Где насвай, где кука, а где и вовсе — сальная шокола. Ни в Суре, ни в Таилисе такой гадости не знали, предпочитая саморазрушаться по старинке. В здешних же краях, «пускал черное» почти каждый.

Бертран смерил пастуха взглядом, постаравшись как можно глубже спрятать презрение. Правду говорить легко и приятно, только если у того, кто ее слышит, руки связаны. А еще лучше, если нож уже ему в почку воткнут. Искренне улыбнулся.

— Здравствуй, Норчхи!

— Прива, чо! — замахал гость руками, словно отгоняя стаю назойливых комаров. — Как сам, чо? Как дела, чо?

— Все путем, Норчхи, все путем. Что по нашему делу?

— Какому делу? — пустил Норчхи струйку слюны. Та протекла по подбородку, ляпнулась на безрукавку из той же овчины — и не жарко ему по холмам в таком доспехе? Хотя, наверное, если нажраться птичьего дерьма, то все прочее кажется мимолетным пустяком. Бертрана передернуло. Нет уж, никаких попыток приобщиться к чему-то новому! Только вино, пиво и брага. Ну и еще тот странный напиток, что варит Фэйри из молока, сахара и зеленого вина, щедро добавляя муравьиные жопки для кислинки.

— Нашему общему делу, — терпеливо произнес Бертран, все так же улыбаясь.

— А… — протянул разочаровано Норчхи, — ты про работу. Не, нету в селе никакой работы. Самим жрать нечего. О! Хочешь, можешь к моему дядьке пойти кирпичи делать, чо. Кормежка с дядьки, а через год — два гроша заработаешь! Соглашайся, чо!

— Не, — мотнул головой Бертран, — кирпичи делать у меня никакой охоты нет. С детства глину месить не люблю. Я про другое.

— А… — снова протянул Норчхи, — если про другое, то тоже мимо, чо! В другое только лучшие друзья друг дружку тычут. Закон холмов строг, чо! Старший младшего! Младший старшего!

Суи понял, что еще немного, и он плюнет на последствия, и нахрен зарубит слюнявого уебка прям тут. И закопает на полянке. И плевать на выгоду! Честь дороже.

— Я про свадьбу — сквозь зубы прошипел Бертран, на всякий случай, руку от топора убрав подальше.

— Какую свадьбу? — вскинул кустистые брови Норчхи, вытер сопливый нос, размазав зелень по щеке. — А, ты про ту свадьбу. Ну а чо со свадьбой? Не, ну ты чо? Скажи, чо, если чо не так! Я ж свой! Я ж друг! Я ж брат почти!

Бертран искренне порадовался двум вещам — что он скорее всего, сирота, и что он не лучший друг местных пастухов. Накинутся толпой, и топор не спасет. Заломают другосеки дровосека.

— Друг Норчхи, это ты должен мне сказать, все так со свадьбой или что-то изменилось.

— А… Да не, чо, все заебись. Все в силе. Народ уже собирается, чо. Ох, много народу! Все, как говорили, так все и будет. У тебя, друг Граппа, ничего не поменялось, чо?

Бертран улыбнулся и мотнул головой:

- У меня, друг Норчхи, все и всегда идет так, как я сказал.

Разумеется, Суи прекрасно знал, что врет. Случаи, когда все шло так, как он задумывал, можно было пересчитать по пальцам неосторожного плотника. Но пастуху знать о том не следовало. Он и настоящего прозвища Бертрана не знал, не говоря об имени и роде.

Свадьба должна была случиться в родном селе говножуя, Ирцухо. Бля, какие же все-таки поганые имена у них, аж язык царапается от «гх» и «чх»… Умные люди говорили, что местные края давным-давно заселялись выходцами со срединных гор, которые в центре мира стоят и держат небеса своими пиками. На тех вершинах небосвод и крутится, так что солнце и луна друг за дружкой ходят. Бежали те люди от суровых устоев, жестоких зим, бесконечной резни за скудные пастбища и прочих лишений. Большинство пришельцев давно растворились в толпе местных, стали похожи на людей, но кое-кто блюдет устои, живет, как завещали дикие предки. Поэтому нет-нет да и наткнешься на морду с таким носом, что можно дрова колоть, а имя вообще не выговорить.