Плохие слова

В музее несколько человек прохаживались между экспонатами. Мила оглядела просторное помещение. В центре был помещен макет гамбургера в некогда натуральную величину. Вокруг него полукругом располагались разнообразные большие и маленькие хот-доги: американские с кетчупом, французские с майонезом, немецкие со сладкой горчицей и даже польские с хреном. Жаренные во фритюре луковые колечки игриво свисали с потолка.

На заднем плане, нависая над пространством и отбрасывая во все стороны чешуйчатые блики, возвышалась золотая статуя Рональда Макдоналда.

Мила всегда любила луковые колечки и подошла к ним поближе.

— Хотите каталог? — раздался вежливый голос прямо над ухом.

Мила вздрогнула и обернулась.

Сутуловатый молодой человек в тяжелых квадратных очках протягивал ей глянцевый журнал.

— Нет, спасибо.

— Зашли просто так? Не выносите запах роз?

Мила внимательно посмотрела на собеседника.

Глаза за очками терялись и плавали.

— Не выношу.

Признаться в этом было довольно смело. Гораздо более смело, чем отказаться от черствого хлеба в магазине, но Миле показалось, что она может доверять собеседнику. В необычных больших очках виделось что-то честное.

— И любите луковые колечки?

Мила кивнула.

— Держу пари, что вы ходите по хвойным тропинкам. Почти исключительно по хвойным. Изредка по кипарисовым, лавандовым или жасминовым. А сюда вас привели чрезвычайные обстоятельства. Я угадал?

Мила попыталась разглядеть глаза сквозь очки, но мужчина был обходителен и непроницаем.

— Меня зовут Оскар. Я тоже не люблю запах роз. В музее есть задняя дверь на маленькую тропинку почти совсем без запаха. Только слабый аромат арбуза.

— Без запаха? — недоверчиво произнесла Мила. — Разве так бывает?

— Бывает, — Оскар неожиданно заискивающе улыбнулся и взял Милу под локоть. — Пойдемте, я вас провожу. Кстати, почему вы босая? Испачкались?

— Послушайте, вы, кажется, провидец.

— Нет, просто у вас на ногах грязь. А нынешние туфли сразу разваливаются от грязи.

Мила вспомнила вылитое ей на ноги ведро грязной воды, кружочек колбасы на щеке, отвратительные лица продавцов, и содрогнулась.

— Что-то произошло, я так и знал.

— Да, произошло… неприятность в магазине. А потом я столкнулась со старухой без лица, — сказала Мила и едва не хлопнула себя ладонью по губам.

— Неужели?! — воскликнул Оскар. — Эти симпатяги еще встречаются? В жизни не видел ни одной!

Они между тем покинули просторный зал музея и шли, пригибая головы, сквозь вереницу низких чуланов.

— Вам повезло. А у меня эта — уже четвертая, но каждый раз я оставалась живой, как-то обходилось. Мне удалось почти не заглядывать под их ужасные капюшоны. Хотя… все время была мысль.

— Вы сильная! Но что же, что же там, под капюшоном? — с нетерпением спросил Оскар, отодвигая несколько пожелтевших от времени плакатов.

— Не спрашивайте. Зачем вам? Кстати, куда вы меня ведете? Это и есть ваш задний ход?

— Да. Я прячу его от остальных. Тропинка почти без запаха — это, знаете ли, большая редкость в наши дни.

— Значит, вы делаете мне честь?

Оскар улыбнулся:

— Ничуть. Просто у вас было такое отчаяние на лице от розового запаха, что я сразу понял — вы меня не выдадите. Всегда хочется поделиться чудом. Вот мы и пришли.

Оскар распахнул маленькую черную дверь, и Мила, пригибаясь и щурясь от неожиданно яркого дневного света, оказалась на безлюдной дорожке. Запаха действительно почти не было, только необычный слабый аромат.

— Что скажете? — Оскар наслаждался произведенным впечатлением.

Мила осторожно вдыхала воздух, стараясь получше пережить новое для себя ощущение.

— Божественно. Я не верила до последней минуты.

Оскар помолчал, затем легонько направил Милу вдоль дорожки.

— Почему здесь совсем нет людей? — спохватилась Мила.

Действительно, полное безлюдье было едва ли не более странным, чем отсутствие запаха.

— Это очень старая, заброшенная тропинка. Одним концом она упирается в… сами знаете куда, — Оскар понизил голос и оглянулся. — А другим — в городскую свалку.

Мила вздрогнула. Ее удивило не то, что Оскар оглядывается в совершенно пустом месте, а то, что он вообще говорит с ней о таких вещах. Она почувствовала к нему прилив доверия и в то же время не знала, что сказать.

— Значит, мы идем к свалке? — спросила она, когда молчание стало тягостным.

— Да. Я часто хожу здесь. Не каждый день, чтобы не вызвать подозрений, но часто. Ничего не могу с собой поделать.

— Вам не страшно?

— Совсем нет. О свалке говорят много глупостей, но все это неправда. А еще я вам признаюсь… простите, это ничего, что я докучаю вам своими откровениями?

— Что вы! — запротестовала Мила. — Совсем наоборот, мне с вами очень интересно!

— Просто, увидев, как вы задыхаетесь в дверях музея от отвратительного пошлого запаха, я почувствовал к вам симпатию. И сейчас, когда вы закрыли глаза, вдыхая этот чудесный воздух, я окончательно понял, что вы мне… очень близки.

Оскар сбился и покраснел.

— Вы хотели что-то рассказать, — пришла ему на помощь Мила.

— Ах да, — благодарно подхватил Оскар. — Так вот — я люблю гулять по свалке ночью.

Мила невольно отодвинулась. Сумасшедший?