Плохие сны (СИ)

Бакта помогла, но следы кровоподтеков все еще были видны. Приказа нанести пудру не поступало, и Рей оставила все как есть. Она не знала, заметил ли кто-нибудь это, обратил ли внимание. В последнее время дом Ренов был тих. Что-то явно происходило, но Рей это могло коснуться лишь в одном случае — если мистер Рен опять решит сорвать на ней гнев.

«Закрой глаза, Рей, — сказала ей Маленькая Рей. — Так будет легче».

У Рей не было календаря, и она стала выцарапывать шпилькой черточки на внутренней стороне ящика, в котором она сюда прибыла — по одной на каждый день. Черточек было уже много, но не так много, как ей хотелось бы. До конца контракта оставался еще месяц — но вдруг они решат продлить его?

«Больше чем на год все равно не получится», — попыталась успокоить себя Рей.

«Но что может произойти за год?»

Дом молчал. Даже экономка, обычно распевавшая по утрам песни, теперь просто быстро делала свою работу, не отвлекаясь ни на что другое. Миссис Рен вернулась гораздо раньше обычного, но мыслями была где-то далеко. Идя через гостиную, она остановилась, будто впервые поняла, что Рей тут, и приказала ей:

— Иди в свою комнату, и находись там, пока тебя не позовут.

Рей выполнила приказ. Ее разрывало от противоречий: комната была ее убежищем, но, в то же время, это было то место, где Рен мог делать с ней все, что заблагорассудится. Она могла прятаться тут от чужих взглядов, пока хозяин на работе, но стоило ему приехать домой, больше всего Рей хотелось оказаться под бдительным оком камер в безопасности.

Жаль, что в окно не было видно подъездной дорожки. Тогда бы Рей могла узнавать, когда Рен прибывает домой.

И когда дверь открылась, пропуская хозяина внутрь, Рей почувствовала, что странное онемение растекается внутри, блокируя эмоциональные центры. Она превращалась во что-то неживое, что-то, что могло легко пережить боль, удары и унижения.

— Привет, — мягко сказал Рен. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — ответила Рей.

— Дай мне посмотреть на тебя, — Рен подошел и подцепил пальцем ее подбородок, внимательно осматривая следы синяков. — Нехорошо…

Он мягко провел по тому месту, где был самый крупный кровоподтек.

— Если будет нужна еще бакта, скажи мне.

— Нет, спасибо, — ответила Рей.

Рен погладил ее по щеке.

— Вечером, когда все уснут, будь тут. Жди меня.

Наклонившись, Рен мягко поцеловал ее в лоб и вышел, оставив Рей в состоянии заторможенной растерянности. Страх вновь накатил на нее, ослабленный действием сыворотки, далекий, но реальный. Рей посмотрела в окно: солнце уже склонялось к закату. Осень, темнеет быстро. До вечера осталось совсем немного.

Постепенно разноцветное сияние окна угасло, и снаружи начала сочиться вечерняя темнота. Автоматически зажегся ночник. Рей стояла, не шевелясь, прислушиваясь ко звукам внизу: приглушенный шум дома, смех ребенка, шаги. Постепенно этот шум начал стихать, а темноту снаружи слегка рассеяли включившиеся фонари.

Наконец дом затих. Страх стиснул Рей сильнее, мешая ей дышать. Мысли двигались по кругу: сейчас он придет, и снова начнется. Он будет ее бить или заставлять делать что-нибудь отвратительное. Сейчас он придет, и снова начнется.

Дверь скрипнула, открываясь, и Рей посмотрела на вошедшего. Рен выглядел расслабленным, как после сеансов «наказаний». Это дало Рей робкую надежду, что сегодня все будет иначе. Что он просто зашел пожелать ей спокойной ночи.

— Хороший сегодня вечер, — заметил мистер Рен. Он подошел к Рей, любовно провел рукой по ее плечу и поправил чокер. — Ложись на диван, лицом вверх. Шевелиться тебе не обязательно.

Рей почувствовала тошноту — слабую, ее можно было игнорировать, как можно было игнорировать все, что происходило с ней в этом доме, но это не значило, что происходящего не было. Она легла на диван, чувствуя, как сердце, несмотря на сыворотку в крови, начинает биться чаще, как сдавливает грудь и не хватает воздуха.

— Расслабься, — мягко сказал Рен. Он присел рядом с Рей — вдвоем они умещались на диванчике с трудом, но Рена это не смущало. Он, любуясь, провел рукой по украшениям корсета, и остановил ее на животе, глядя, как вздымается и опускается грудь.

— Я хочу снять это с тебя, — сообщил Рен, и принялся расстегивать застежки корсета, оголяя покрывшуюся мурашками грудь и плавные линии ребер. Расстегнув корсет полностью, раскрыв его, как раскрывают скорлупу раковины, Рен прижался губами к подреберной впадине и глубоко вдохнул, будто пытался втянуть запах кожи Рей, запомнить его.

— Ты очень хрупкая, ты знаешь об этом? — спросил Рен, в паузы между словами покрывая кожу Рей поцелуями, от чего ее соски сжались. — Как фарфор.

Он спустился к животу, выпрямился, нашел застежки верхней юбки и расстегнул ее. Потом потянул вниз фатиновые юбки, наблюдая, как они скользят по изгибам бедер Рей, оставив ее в колготках. Рей смотрела в потолок, стараясь абстрагироваться от ощущений.

— Зачем они вас делают? — негромко и не слишком внятно спросил Рен. Он явно обращался не к Рей, говорил сам с собой. — Зачем создавать такое искушение?