Плохиш

— Я... не умею, - сказала Влада, краснея. Румянец сплелся с веснушками, превратил ее лицо в какой-то сверхмощный магнит. – Не знаю... как.

«Нет, блядь, Онегин! Не смей! Вали отсюда нахрен! Она тебя не спасет!»

— Приоткрой рот, - приказал он. Голос стал хриплым, дыхание со свистом вырвалось наружу.

Она облизнулась: кончик розового язычка пробежался по губам.

— Расслабься. Поцелуй – это не клеймо.

Влада закрыла глаза: доверчивая, маленькая, пахнущая дождем. Огромное обещание чего-то такого, чего у него никогда не было. Чего-то... настоящего. Хрупкое глупое сердечко, которое любит его просто так, а не за деньги и статус.

«Собирайся и уходи, - наставлял слабеющий голос рассудка. – Она же малолетка!»

— Влада, пошли меня, - потребовал Стас. – Прогони, пока не стало слишком поздно для нас обоих.

«Потому что я уже не выберусь из этой пропасти».

Она приоткрыла глаза, посмотрела на него из-под полуопущенных золотых ресниц.

— Нет, - сказала твердо, руша все мосты за их спинами, - нет, мой Стас.

Это будет только один быстрый поцелуй. Лучше он покажет, как это может быть, чем какой-то малолетний придурок напускает слюней в этот хорошенький ротик и навсегда отобьет у нее охоту.

Он поймал Владу за затылок, прижался губами к ее губам с неожиданной для себя самого нежностью. Ее губы были удивительно мягкими. Податливыми, как будто именно к этому она шла всю свою, пока еще коротенькую, жизнь.

— Теперь ты, - предложил он, откидываясь на спинку дивана.

Блядь, какого хрена она уселась на него верхом?!

Влада перебросила ногу, оседлала его своим крохотным телом, буквально раздавила напором безумной, открытой, как полуночный цветок, любви.

Он призывно чуть раздвинул губы, и она приняла это приглашение. Ее рот был горячим и сочным, безумно сладким, безупречным. Губы двигались несмело, но страстно: она пробовала его на вкус, смелела с каждой минутой.

— А теперь язык, Влада. Ты же хочешь, да? Раскрытый похотливый поцелуй? – Он погладил ее влажные губы большим пальцем, а она в ответ потихоньку застонала, терзая его кожу горячим дыханием.

Вот теперь пора валить отсюда к херам собачьим. Пока тот мудак в нем, которого не заслуживает это ванильное совершенство в детских носках, не расколотил ее сердце.

— Просто позволь мне, хорошо? Не закрывай рот.

Он потянул ее к себе, поймал за подбородок, фиксируя голову так, что у Влады почти не осталось возможности двигаться. Раскрыл ее губы поцелуем, скользнул внутрь языком, поглаживая влажную плоть. Нашел ее язык, лизнул, приглашая ответить тем же. Она жарко рванулась навстречу.

— Не спеши, ванилька, - со смешком придержал Стас. – В поцелуях торопиться не стоит. Зато ты точно будешь знать, если поцелуй тебе не нравится, то нужно валить от этого мудака и искать другого.

— Я не хочу другого, - вдруг сказала она. Зло, сердито. – Мне нужен только ты. Даже если это все просто дождь за окном и мой сон. Даже если ты не настоящий, но я... я настоящая! Мои чувства – настоящие!

— Блядь, Влада, проклятье...

Ее откровенность и честность сводили с ума, били в башку словно какой-то охранительно крутой наркотик. Он буквально набросился на ее рот, с какой-то звериной жадностью прикусил губы, и она так потрясающе отзывчиво застонала в ответ, что в штанах мигом стало тесно.

Что, мать его, вообще происходит? У него член колом стоит от простого поцелуя? И с кем? С Владой, которой он положил под елку подвеску с долбаным котенком?

Он инстинктивно обхватил ее шею – такую тонкую, что она почти уместилась в ладони, скользнул пальцами ниже, подцепил тонкую нитку цепочки.

— Ты носишь ее, серьезно? – спросил он. Нужна минута передышки, привести голову в порядок, найти отрезвляющую причину, почему это все одна большая лажа.

— Конечно, это ведь твой подарок. Настя сказала, что обошла все магазины, но среди серебра такого не было, и она сказала, что это просто какой-то сплав и он скоро потемнеет и облезет. Мне все равно. Я снимаю, когда купаюсь, и очень его берегу.

— Что? – Стас не сдержал смех. – Сплав? – Он от души расхохотался.

— Извини, - Влада потупила взор, потянула цепочку, выуживая из-за ворота свитера подвеску и сжимая ее в кулаке. – Он для меня дороже всего на свете.

Ладно, пусть святая наивность верит, что это сплав и цирконы. Главное, что носит, хотя подвеска выглядит довольно детской, игрушечной. Не каждая из его подружек стала бы носить такое, даже если это платина и два изумрудных «глаза». Черт знает, почему купил его. Просто слонялся без дела по Парижу и зашел в «Картье». На карте была первая заработанная самостоятельно кругленькая сумма, а на носу – Новый год. В итоге мать получила свои серьги, а его взгляд зацепился за безделушку, которая лежала особняком. А в памяти почему-то всплыли заплаканные глаза сестры Артема, когда она в очередной раз поругалась с отцом.

— Это хороший сплав, Влада, - стараясь казаться серьезным, уверил Стас. – Он точно не облезет.

И в этот момент откуда-то из-за подушки раздалась настойчивая мелодия ее телефона. Влада замотала головой, и Стасу самому пришлось достать его.