Плохой день для Али-Бабы

— А, ладно, забирай его целиком, хотя я знаю, что, оказавшись на старости лет в нищете, я пожалею о своей щедрости!

Али-Баба принял этот вынужденный дар. Тот был полных четыре ладони в поперечнике и тяжелый из-за драгоценных камней. Он кое-как сумел пристроить блюдо поверх корзины с Касимом и с тяжким стоном поднял все это на высоту пояса.

Теперь, если он как-то изловчится не растерять это и проворно подняться по склону горы на гребень, за которым уже исчезал караван, то сможет выполнить приказание атамана.

И если бы дело было только в этих мелочах! Как человеку ходить, когда меч все время бьет по колену? А его брат, хоть и в шести частях, все же весит не меньше, чем когда был одним целым. Тяжесть брата и блюда разом была едва по силам даже мускулам дровосека.

И более того, Касим все не унимался:

— Я что, должен идти туда безоружным?

— Ты прав, — тут же признал Разбойник Номер Один. — Мы спрячем в корзине короткий меч.

Значит, ему тащить еще лишнюю тяжесть? Почему-то Али-Баба предпочел с улыбкой проглотить и это.

— Используй корзину с толком, — наставлял главарь, заталкивая в нее короткий меч. — Быть может, его части смогут поискать добычу, пока ты отвлекаешь внимание.

Итак, Али-Бабу отправили испытывать эту гнусную Программу Рефинансирования Караванов. Почему-то в устах главаря все это звучало не просто возможным, но и неизбежным. Однако по мере приближения к каравану дровосека начинали одолевать все более мрачные мысли. Воистину, как сказал некогда мудрец, тому, кто еле ковыляет, трудно быть исполненным уверенности.

Но при таком подходе к делу ему нипочем не справиться. Он все время думает о плохом. А вдруг эти люди из каравана дадут ему возможность высказаться, и рефинансирование пройдет быстро и безболезненно, насколько это возможно. Али-Баба должен помнить, что никто не скор на расправу так, как предводитель сорока разбойников.

С этими мыслями он взобрался на вершину гребня и увидел вдалеке караван. И более того, караван увидел его.

— Разбойники! — закричал кто-то. — Разбойники! Я узнал бы эти черные одежды и бороды где угодно!

Дела были плохи. Али-Баба понимал, что повернуть назад означало бы верную смерть. Но, похоже, идти вперед тоже значило получить меч под ребра. Если только ему удастся заговорить прежде, чем в ход пойдет серьезное оружие, у него, возможно, будет шанс. Как ему хотелось теперь иметь такой же хорошо подвешенный язык, как у Марджаны.

Подходя ближе, он слышал, как спорят купцы и погонщики верблюдов. Странно было, пожив среди людей, одетых в одно лишь черное, увидеть разноцветные одежды и даже нескольких торговцев во всем белом. Некоторые из этих мужчин казались почему-то знакомыми, так что дровосек был уверен, что они уже торговали своим товаром в его городе прежде. Но все прочие мысли вылетели у него из головы, когда Али-Баба увидел, что спор между купцами и погонщиками привел к появлению мечей из ножен. На кратчайший миг ему показалось, что они дерутся между собой, но мечи, похоже, попусту рубили воздух, и совсем не было слышно звона металла о металл. Вывод отсюда мог быть только один: эти мечи обращены против него.

— Говорю вам, он разбойник, — сказал торговец. — Кто еще одевается в черное?

— Либо он разбойник, — согласился другой, — либо в трауре.

— По мне, — задумчиво молвил погонщик верблюдов, — так он похож на дровосека.

Тут все торговцы расхохотались. Кажется, они больше не держали свои мечи наготове.

Погонщик верблюдов решил сострить еще:

— Как он может быть разбойником, разве что в шайку уже начали принимать дровосеков?

— Просто удивительно, — поддержал один из торговцев, — что он не порезался этой саблей.

Али-Баба был просто поражен. Как бы то ни было, он сумел убедить их в своей невиновности. Но то упоминание насчет траура навело дровосека на мысль.

— Мы паломники, — обратился он к каравану, — странствуем по святым местам!

— Паломники? — отозвался один из купцов. — Судя по твоему скромному облику, я готов в это поверить. Но здесь поблизости нет святых мест.

Разве нет? Дровосек думал, что святые места есть везде, но, наверное, это из-за того, что он жил в городе. В пустыне не может быть святых мест. В пустыне есть только пустыня.

Но если тут нет святых мест, что ответить на эти слова? Али-Баба начал терять надежду.

— Такой у нас обет! — ответил он, сам не слишком понимая, что имеет в виду.

— Странствовать там, где нет святых мест? — с изумлением спросил кто-то из караванщиков.

Это наконец произвело впечатление на торговцев. Все мечи разом вернулись в ножны.

— Должно быть, ты воистину святой, раз поставил себе такую цель, — сказал погонщик верблюдов, до этого назвавший его дровосеком. — Ты потратишь на это всю жизнь и так никуда и не придешь. Хотел бы я быть способным на подобные пожертвования!

Но слова эти лишь еще больше вдохновили дровосека.

— Именно пожертвование я и хочу сделать теперь. — Он указал подбородком на то, что держал перед собой. — У меня есть для вас подарок.

— Ах! — радостно воскликнул погонщик верблюдов. — Я всегда мечтал о плетеной корзине!