Плохой Ромео (ЛП)

Мне нет до них дела. Я чувствую себя электрическим трансформатором, гудящим от энергии. Я искоса смотрю на Холта, его лицо спокойно, но в то же время напряжено. В нем есть дух супергероя, который обладает сдерживаемой силой и скрытой властью. Там, где его пальцы смыкаются на моей коже, энергия пронизывает меня, и я понимаю, что мы готовы. Наши герои витают над поверхностью в ожидании момента овладеть нами, как только мы выйдем на сцену.

Потом сценическое освещение сменяется и воцаряется тишина, после чего до нас начинают доноситься реплики из пролога.

— Две равно уважаемых семьи, в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролитья. Друг друга любят дети главарей, но им судьба подстраивает козни, и гибель их у гробовых дверей кладет конец непримиримой розни.

Когда я тревожно выдыхаю, Холт увлекает меня в темный угол за занавесом и поворачивается ко мне, воплощая каждую частичку моего Ромео.

— Готова? — тихо спрашивает он.

— Я в полном порядке, — говорю я с абсолютной уверенностью.

Доносятся звуки борьбы между слугами Монтекки и Капулетти, и я понимаю, что уже скоро его выход.

— Я тоже. Давай покажем им Ромео и Джульетту, которых они никогда не забудут.

В ответ я способна лишь кивнуть, потому что он самое прекрасное создание на свете.

Он оставляет меня, чтобы занять место на ярко освещенной сцене, и в этот миг фантазия становится реальностью.

12

НОВЫЕ РОЛИ

Наши дни

Нью-Йорк

К тому времени, когда мы с Холтом возвращаемся к нашему столику после инцидента в уборной, в углу зала уже играет джазовый ансамбль. Под аккомпанемент жалобных звуков саксофона прокуренный голос певца заводит первый куплет песни «Простой парень». (англ. Nature Boy)

«Жил был паренек… очень странный, очаровательный паренек…»

Я мысленно отключаюсь от всего.

Хватит сколько эмоций я испытала за этот вечер.

Холт смотрит на меня и по колючей нервозности, которая пробегает вдоль моей спины, я знаю, что он собирается сказать что-то такое, отчего мне станет неловко.

— Потанцуй со мной, — тихо говорит он.

Это не вопрос.

— Э-э… с чего бы?

Он улыбается и бросает короткий взгляд на танцующие парочки на танцплощадке, и потом снова смотрит на меня.

— Потому что мне надо много чего тебе сказать, но я не хочу, чтобы нас разделял этот чертов стол. — Он отпивает глоток вина и смотрит на свои пальцы. — Я хочу быть рядом с тобой.

Лишь одна мысль об этом вызывает во мне злость. Не потому что мне не хочется танцевать с ним, а потому что мне хочется этого так сильно, что это причиняет боль.

Я делаю глоток вина. Большой. Но все бессмысленно. В целом мире не хватит вина для этого разговора.

Словно в замедленной съемке фильма ужасов, я наблюдаю, как он встает и, обойдя стол, подходит ко мне.

— Не думаю, что нам стоит это делать, — говорю я.

Он протягивает мне руку.

— Пожалуйста, Кэсси.

Я смотрю на его руку. Идеальную, теплую руку. Затем смотрю ему в лицо. В его глазах горит такая хрупкая надежда, что я нахожу невозможным отказать.

Я кладу руку в его ладонь и наши пальцы сплетаются друг с другом. Смыкаются вместе идеальнее, чем им следовало бы.

Он ведет меня на танцплощадку и притягивает в свои объятия. Я невольно вздыхаю от неожиданности.

— Помнишь наш первый танец? — спрашивает он, касаясь губами моего уха.

— Нет, — говорю я, потому что хочу услышать его версию событий.

— Это было в тот вечер, когда мы снимались в рекламном ролике для ночного клуба на сорок шестой Уэст-стрит, помнишь? Ты, я, Лукас и Зои были отобраны на главные роли. Мы должны были сыграть молодых, стильных и влюбленных.

— Да, но я была в паре с Лукасом, а ты со Шлюшкой-барби. Она облапала тебя с головы до ног.

— Ты ужасно ревновала.

— И это говорит парень, который весь вечер вел себя так, словно хотел оторвать руки Лукасу.

— Он трогал тебя за задницу.

— Он был твоим другом.

Его взгляд падает на наши сомкнутые руки.

— Я никогда не считал друзьями тех, кто трогал тебя таким образом.

— Ты пытался ударить его.

Он замолкает на пару секунд, и после говорит:

— Я не горжусь своим поведением в тот вечер. Это заставило меня понять, что ты заслуживаешь гораздо большего, а не закомплексованного, ревнивого засранца.

Я хорошо помню его ревность. Поначалу его чувство собственничества казалось мне сексуальным. В конце же, это стало последней каплей в стакане воды.

— В тот вечер, — говорит он, — я так хотел быть другим. Больше всего на свете, я хотел быть другим. Но не смог.

Он кружит меня в танце и затем вновь притягивает к себе, обивая рукой мою талию.

— Поэтому ты уничтожил нас.

Он обнимает меня крепче.

— Я думал, что уходя из твоей жизни, избавляю тебя от язвы в виде меня.

— Ты никогда не был таким в моих глазах.

— Знаю, в этом и заключалась проблема. Ты не замечала вред, который я наносил, даже в момент, когда это происходило.

Некоторое время мы танцуем, потерянные каждый в собственных мыслях.

Через несколько минут, он отстраняется и смотрит на меня.