«Пломбированный вагон» подборка воспоминаний

При всем желании — создать спокойную обстановку, чтобы не мешать В. И. работать, ничего не выходило. Шум стоял изрядный. Главными виновниками были т. т. Сафаров, Харитонов, покойный Усиевич, мы с покойной Инессой.

Но больше всех в шуме и смехе повинен был т. Радек. Он своими рассказами и, особенно, анекдотами держал всех в смешливом настроении. К Ильичу же он все приставал, что хочет он или не хочет, а быть ему председателем революционного правительства. Владимир Ильич ухмылялся и делал вид, что не отказывается.

Германия из окон вагона производит тягостное впечатление: на самых крупных вокзалах, даже на берлинском, где, обычно, жизнь бьет ключом, — мертвое спокойствие. Мужчин почти не видно. Все работы выполняются женщинами. Поля производят впечатление запущенных, давно покинутых…

Кончилась Германия. Пересаживается на пароход и направляемся в Стокгольм. Все собираемся в общую каюту и садимся за общий стол. После нескольких дней жизни в вагоне это особенно приятно. Начавшаяся сильная качка помешала. Все разошлись по каютам. Только Владимир Ильич и еще два–три товарища все время простояли на палубе, наблюдая море.

В Стокгольме нас встретили очень торжественно. Весь день мы пробыли в отеле. Митинг, разговоры, расспросы — до самого от'езда. Поздно вечером мы опять в вагонах. Все серьезны, сосредоточены. Все уже мысленно в России. Теперь все ближе, ближе… Мы в Торнео. Отсюда переправляемся на маленьких вейках на финляндскую границу. На самой границе — английские офицеры. Делается совсем не по себе. «Союзники, значит, распоряжаются», — роняет кто‑то. Осмотр вещей, обыскивание, раздевание до–гола приводят всех в уныние. Владимир Ильич особенно серьезен и сосредоточен. Наконец, все это завершено, и мы уже в русских вагонах.

Совершенно ясно, что от временного правительства, которое так ничего и не предприняло для обеспечения проезда эмигрантов–интернационалистов в Россию, можно ждать всяких сюрпризов.

Сговариваемся, поэтому, как держаться в случае ареста.

На каждой станции выходим, покупаем газеты, стараемся завести разговоры с солдатами. Отдельные разговоры Владимира Ильича с солдатами превращаются в митинги. В одном из вагонов устраивается уже самый настоящий митинг. Выступают Владимир Ильич, Зиновьев, которые дают оценку происходящим в России событиям, намечают дальнейшие этапы революции. Слушают солдатики, задают вопросы, получают ответы.

Белоостров, Сестрорецк — везде рабочие встречают своего вождя. В вагоне уже тов. Каменев, Шляпников и кто‑то еще. Они наскоро информируют Ильича.

Поезд медленно подходит к перрону. Взорам представляется сразу даже непонятная картина. Почетный караул матросов, стройные звуки «Марсельезы», массы народа… Ильича уносит дружный людской поток. Вот он в б. царских покоях вокзала, а через несколько минут уже на площади говорит с броневика пролетариям Питера первые слова привета л зовет их в бой…

Позднее, в тот же вечер, встречаемся во дворце Кшесинской. Там собрались члены Ц. К., члены П. К. и ряд товарищей. Все по очереди рассказывают, как, в каких местах участвовали в перевороте.

После этого Ильич выступил, выдвинув ряд очередных задач. Разошлись только под утро.

Еще день–два — и жизнь захватила, ввела в бурный революционный поток.

Тяжелые годы изгнания отошли в далекое, далекое прошлое…

Примечание:

1. Письмо это доселе еще не появилось в печати.

«Новый мир» № 4 Апрель, 1957 г.

М. ГОБЕРМАН,член КПСС с 1911 года

В РОССИЮ…

Третьего апреля 1917 года в двенадцатом часу ночи к перрону Финляндского вокзала в Петрограде подошел поезд. Невысокий человек в распахнутом темном пальто, из‑под которого виднелся серый костюм, появился на подножке одного из вагонов. Он заметно волновался.

В Россию из второй эмиграции вернулся Владимир Ильич Ленин.

Мне довелось вместе с В. И. Лениным быть в эмиграции, вместе с ним в одном вагоне ехать из далекой Швейцарии через Германию, Швецию, Финляндию в кипящий и растерянный Петроград…

Ленин… Ильич… Вождь революции. Создатель Советского государства. Гений, каких не знала история. Человек, необычный во всем, необычный в самом обычном…

Впервые я увидел Ленина в 1914 году в Берне, на квартире Г. Л. Шкловского. Помню, что Шкловский в то время жил в доме № 9 по улице Фалькенвег.

Придя к Шкловскому, еще в передней я услышал глуховатый голос. Вошел. Человек с огромным лбом, стоявший у окна, замолчал, вопросительно посмотрел на меня. Нас познакомили. Он назвал себя:

— Ульянов.

Руку он пожимал крепко, быстро и сильно сдавливая ладонь собеседника.

Говорят: суди о человеке по первому впечатлению. Еще ничего не было сказано, а глуховатый голос приятного мягкого тембра, сильное, по–настоящему мужское рукопожатие как‑то сразу расположили меня к новому знакомому.

Усевшись в кресло, я исподтишка рассматривал его. Коренастая, ладно сбитая фигура. Под серым пиджаком чувствуются крепкие плечи. Руки короткие, но, видимо, сильные, мускулистые.