Площадь диктатуры

Есть веские основания считать, что сотрудники милиции, арестовавшие Брусницына, на самом деле служат совсем в другом ведомстве и, судя по всему, не очень ладят с Законом. Разумеется, мы не можем сейчас установить, кто же все-таки инициировал уголовное преследование литератора Брусницына милиция или КГБ, - и каким путем попал наркотик на книжную полку в его доме.

"Литературная газета" надеется на скорое и беспристрастное расследование приведенных здесь фактов. И эта надежда - не беспочвенна. Гласность в нашем обществе - это не только декларация, но и новая, очевидная для всех реалия эпохи перестройки.

P.S. Редакция "Литературной газеты" благодарит ленинградского журналиста П.А. Рубашкина за помощь при подготовке данной статьи.

2.16. ИНТРОДУКЦИЯ: СЕРДЦЕ ГЕНЕРАЛА БЪЕТСЯ РОВНО

Если бы народные приметы сбывались, то в это утро Горлову и Рубашкину пришлось бы чихать, не переставая. Их вспоминали, о них говорили и не где-нибудь, а в кабинете генерал-майора Суркова. Он, собственно, и говорил - остальные слушали, оправдывались и обещали.

Надо заметить, Алексей Анатольевич Сурков был необыкновенным человеком. Начальником ленинградского УКГБ он стал, ни дня не проработав в партийных органах, что было редким, чуть ли не единственным случаем в городе трех революций. Правда, за плечами было почти двадцать лет загранработы, из которых больше семи он был разведчиком-нелегалом в ЮАР, Индии и Сингапуре.

По ни разу не подкачавшей легенде Сурков выдавал себя за собственного корреспондента "Ньюс оф Уинстон-Салем", якобы издававшейся в одноименном городке американского штата Северная Каролина.

Впрочем, газета действительно выходила еженедельно и даже имела несколько десятков подписчиков. Куда девались остатки тиража в четыре тысячи двадцать пять экземпляров никто не знал.

Дислокация газеты была выбрана с умом и, как обнаружил Сурков, с идеальным знанием человеческой психологии. Любой встречный - от полуграмотного индуса до подозрительных пресс-аташе из европейских посольств - услышав название его газеты, тут же вспоминал всемирно известные сигареты и никогда не задавал Суркову вопросов о его происхождении. Тем более, что языком он владел, как родным, говорил с натуральным североамериканским акцентом, имел настоящий американский диплом об окончании высшей* школы штата Нью-Йорк, куда был отдан отцом, работавшим шофером в советских посольствах. Отдан, как позже понял Сурков, с ведома компетентных органов и с весьма дальним прицелом.

Корреспондентская "крыша" позволяла шифровать спецдонесения в коротких сообщениях или в обстоятельных очерках, которые Сурков отправлял, ни от кого не скрываясь. Ведь журналист, не потчующий редакцию свежей информацией, скорее вызовет подозрения, чем тот, кто регулярно посещает почтовые отделения и телеграф.

Такой способ имел еще одно, может быть, самое главное преимущество: Сурков не нуждался в связниках, ему не приходилось мотаться по темным закоулкам в поисках подходящего места для закладки тайников, уходить от слежки и проверяться, постоянно проверяться, оглядываясь после каждого шага. Еще на первом курсе Краснознаменного института* Сурков усвоил простую истину: большинство разведчиков горит именно на связи. То связника отследили, то радиостанцию запеленговали, а то, еще хуже, подловили на немотивированном контакте с советским дипломатом.

Работая на свой страх и постоянно рискуя собственной головой, Сурков презирал посольских за леность и скудоумие. Приглашения на приемы, устраиваемые к ноябрьским и на Новый Год он как американский корреспондент получал часто, но никогда ими не пользоваться, кроме, разумеется, тех случаев, когда менялся шеф резидентуры и надо было издали показаться, чтобы тот знал его в лицо.

Будучи оторван от советской реальности и, пользуясь неограниченной свободой, Сурков приобрел массу вредных привычек, доставивших много неприятностей после того, как его неожиданно отозвали в Москву и посадили заниматься аналитическими обзорами и всевозможными справками.

За рубежом Сурков работал в одиночку и привык сам распоряжаться своим временем, ни у кого ничего не спрашивая. К тому же он не был стеснен в средствах, ему даже удавалось откладывать кое-что на черный день, экономя на липовых расходах. Экономил потихоньку, не зарываясь. Сотни три долларов туда, сотни две сюда - кто будет проверять, если проверка обойдется в десятки тысяч плюс немалый риск, что контролер завалится на какой-нибудь ерунде?

Наличие денег - пусть и небольших - постепенно формирует у человека восхитительное чувство свободы. К хорошему быстро привыкаешь, его перестаешь замечать и ценить, пока не лишишься.