Площадь павших борцов

Утро красит нежным цветом

Стены древнего Кремля,

Просыпается с рассветом

Вся советская земля...

В постоянном общении с зятем Паулюс уже начал осваивать трудности русского языка; пусть даже коряво, но все же иногда он пытался вступать в разговоры с местными жителями. Между Паулюсом и зятем однажды возникла некоторая зловещая недоговоренность. Началось с пустякового вопроса Кутченбаха:

- Насколько вредны выхлопные газы танковых моторов?

- Не советую вдыхать. Это такая зараза, что любого из нас свалит в госпиталь с очень стойким отравлением легких.

- А куда списывают старые моторы танков, которые исчерпали свои технические ресурсы?

~ Они могут еще долго работать дальше. Но уже не в боевой обстановке. А почему вы спрашиваете об этом, Альфред?

- Кутченбах сказал, что в польской Белжице танков моторы дают выхлоп газов в камеры смертников, в концлагере Треблинка для этих же целей установлен дизель с подводной лодки.

- Вы уверены, что это не сплетня? - спросил Паулюс.

- Об этом я слышал от Хубе и Виттерсгейма. Танковые генералы, уж они-то знают судьбу отработанных моторов.

- Боюсь, они повторяли злостную выдумку врагов Германии, - не поверил Паулюс. - Если же это правда, то вермахт не виноват: на подобные зверства способны только сопляки из СД или СС... Но только не честный немецкий солдат!

- Германа Гота вы считаете честным солдатом?

Генерал-полковник Герман Гот командовал 4-й танковой армией, постоянно соприкасаясь в делах фронта с Паулюсом.

- Безусловно, - подтвердил Паулюс.

- А доктора Отто Корфеса?

- Вне всяких сомнений. Оба они честные солдаты.

- Так вот, именно Корфес был под Волчанском свидетелем, когда русские засели в блиндаже, не сдаваясь. Герман Гот подогнал задним ходом свой танк и весь газовый выхлоп он отработал в амбразуру русского дота... Вы, завершил Кутченбах, - отменили приказ Рейхенау, а Гот дополнил его новыми статьями.

Паулюса вдруг навестил генерал Георг Штумме - носитель не совсем-то доходчивой клички "шаровая молния":

- Мой рапорт по команде о том, чтобы меня по состоянию здоровья перевели в африканский корпус Роммеля, где-то застрял, и я хотел бы просить вас, господин генерал-полковник...

- Никаких просьб! - сразу отказал Паулюс. - Вы мало цените честь состоять в шестой армии, которая известна не только вермахту, но ее знают в немецком народе. Вам просто желается избежать опасностей, которые сопутствуют всем нам на русском фронте в большей степени, нежели на африканском...

"Шаровая молния" доказал непредсказуемость своего поведения тем, что, вместо двери, хотел шагнуть прямо в окно, но его удержал за хлястик командующий славной армии.

- Не дурите, Штумме, вас ждут великие дела!

- Но, шагнув с пятого этажа без помощи лифта, я хотел лишь доказать вам, что опасностей не страшусь...

В одну из ночей английская авиация разнесла бомбами спящий Кельн; промышленность, как всегда не пострадала, зато взрывами по кирпичику были разбросаны жилые кварталы, немцы прямо из теплых постелей переселились в холодные могилы. Известие об этом сильно отразилось на настроении солдат 6-й армии, многие из которых были уроженцами Кельна, и теперь они говорили:

- Если я не смогу отомстить Англии, так я отыграюсь на русских. Пусть они плачут, их слезам Черчилль все равно не поверит. Вперед, парни: Дон уже недалеко, а за Доном течет и русская Миссисипи - Волга... Говорят, там плавают здоровущие стерляди. Во, такие - как жирные поросята. Насытимся...

Иоахим Видер, человек религиозный, был, наверное, прав, что война порою напоминала ему адский сатанинский шабаш. Пережив ужасы Сталинграда как свою личную трагедию, он после войны писал:

"Перед историей грешен и фельдмаршал Паулюс, который до самого конца не смог освободиться от ослепления и трагических иллюзий. Он оказался не в состоянии осознать дьявольскую природу происходящего. Ему не хватало необходимой политической проницательности и способности прислушаться к голосу собственной совести".

Этому приговору Видера можно верить, ибо Видер очень хорошо относился к Паулюсу, считая его человеком в личном плане вполне порядочным и честным.

* * *

После катастрофы под Харьковом в войсках Тимошенко отрешились от ложного представления, будто враг ослаблен, а мы каким-то чудом усилились. Вермахт показал свои зубы, хотя уже и расшатанные, но внешне еще здоровые, способные разрывать все живое... Резкий перелом в делах на фронте повлиял даже на маршала Тимошенко: теперь он соглашался на отвод войск, лишь бы не оказаться в позорном окружении.

Сталин, сущий дилетант в вопросах стратегии, по-прежнему был уверен, что снова подвергнется нападению Москва - ложная операция "Кремль" убедила его в этом, а потому возле столицы были развернуты главные резервы. Особой озабоченности у Сталина еще не было, хотя он уже понимал, что маршал Тимошенко это лишь парадная вывеска довоенных времен, а к управлению армиями он полностью неспособен. Но...

- Где мы сыщем Гинденбурга? - не раз говорил Сталин, перебирая военачальников, способных выправить положение на южных фронтах.