Площадь Разгуляй

Отослали к директору школы — пусть решает сам. Арон Моисеевич сам ничего не решал, тем более «Яунзем» — очень еврейская фамилия! Тогда «мать» — татарка пошла к завучу. А им был словесник Александр Захарович. И Юра на другой день — это было 3 сентября 1937 года — пришел к нам в класс. Красивый, высокий, по–военному подтянутый, аккуратно одетый, с большими карими глазами на матово–белом лице и будто с морозным румянцем на щеках, он сразу стал кумиром девчонок и… заботой сходу приступивших к дележу девиц класса сердцеедов–подростков.

С первой минуты сверхактивный по части «баб» одноклассник Юра Жданов попытался, было поставить на место зарвавшегося красавчика. Но Яунзем, пригласив тезку в коридор, предупредил: «Хочешь дружить — пожалуйста; не хочешь — еще лучше; за язык — отлуплю; полезешь на рожон — вовсе отучу думать руками. Если неясно — покажу, как все будет».

Однако Жданов — по–всему — к таким предупреждениям не привык. И полез в драку. Яунзем тут же отнес его в туалет и там быстро научил тому, что обещал. Интересно — Юра Жданов с того часа стал верным Яунзему товарищем. Как, впрочем, многие мальчики, до того времени видевшие в нем конкурента.

Класс постепенно формировался в коллектив. Другое дело, что время, события, собственные амбиции и воспитательные вылазки перепуганных арестами и процессами родителей делали свое черное дело: нас, вражеских отпрысков, следует не касаться! Мы это сами чувствовали. И то же нам передавали те, кто стремился дружить с нами. А такие были. В нашем классе учился и старший брат Юры Жданова — Володя. Это был сформировавшийся взрослый парень, из–за болезни, а также из–за переездов с места на место еще больше, чем Юра, отставший от своих сверстников — в 1937 году ему уже стукнуло 18 лет. Даже Юрочка Поляков, склонный — если это было безопасно — позлословить на любые темы, лишь бы были они неприятны виновнику, даже он это обстоятельство против старшего Жданова не использовал. А так хотелось! Да еще перед девочками, которые своим вниманием Володю не обходили.

Глава 51.

Вообще, в классе оказалось много, очень много внимательных девочек! Зорких. Ищущих. Ну как, например, не обратить внимания на Сашу Ротмистрова? Серьезнейший молодой человек с наружностью и повадками Чацкого! Красив, умен. Ну, конечно же, — сын известного военного инженера, о котором на встречах в клубе Военно–химической Академии курсанты рассказывают девочкам подшефной школы такие удивительные истории! Тем более интересные, что не у них он преподает, а в Академии моторизации–механизации в Лефортово. Там мы иногда бывали — нас приглашал Сашин отец. Жил он с семьей в одноэтажном просторном особнячке на территории Академии, заполненном действующими моделями танков и бронемашин всех стран. Они везде — на столах, на полу, даже подвешены к потолкам. Сам Павел Алексеевич был моложав — на вид ему было лет 35 — и подвижен. Ему мы все нравились. Он был рад, что у Саши такие приличные друзья. Сашина мама тоже была очень довольна нашей компанией. Правда, компания была невелика. Володя Жданов, всегда спокойный, сосредоточенный, не расставался с книгами. Вот и у Ротмистровых он первым делом шел к шкафам и выбирал каким–то непонятным образом самую интересную книгу, имевшую отношение к разговору, который в прошлый визит сюда договорен не был.

Юра Яунзем. С ним у Ротмистрова–старшего были особые отношения: отец Юры был другом молодости Павла Алексеевича. Но о том знали немногие. Исаак Ашкенази. С ним Павел Алексеевич мог часами резаться в шахматы и одновременно выяснять подробности любого футбольного матча — «от Ромула до наших дней». Нравилась Ротмистрову–старшему прямолинейность Изи. «Нынче это товар редкий», — иногда повторял он.