Площадь Соловецких Юнг

– Скажи, солнышко… прости, забыл – в общем, скажи, а тебе не известна такая тоненькая книжица – правила дорожного движения? Видишь ли в чем дело, если самая навороченная тачка не права – мне плевать, что он захочет сделать. Я прав, понимаешь? Я еду, как надо, а на цену его консервной банки – пусть она будет немного подороже – мне начихать. Вот и все. Ну а если какой-нибудь распальцованный захочет со мной терки начать…

– То что тогда будет?

– Ну, скажем скромно – ему будет гораздо хуже, чем твоему мальчику. Во много раз.

– А если он пистолет достанет?

– Веришь – нет, но вот об этом я не думаю. Очевидно, что тогда придется хуже мне. Значит, судьба такая.

– Ну это же непрестижно!! – вдруг закричала Ася. Она разозлилась, как нетерпеливый учитель на тупого ученика – Ну как тебе это объяснить, как? Мужик из чего складывается? Из того, что он достиг. А все эти его достижения имеют только один эквивалент – денежный. То есть если денег много, то он удачливый, значит, я буду чувствовать себя за ним, как за каменной стеной. А раз у него в кармане вошь на аркане – ну зачем мне такой неудачник нужен? Он сможет меня достойно обеспечить? Нет.

Слава мягко разнял ее руки и подтолкнул в сторону дивана.

– Сядь, солнышко, а то в полемической горячке шею мне свернешь…

Он открыл страницу поэтического сайта и довольно прищелкнул языком.

– Ты посмотри, какой класс… еще аж двадцать сообщений. Читает народ, и народу нравится. А ты говоришь – деньги, за деньги тебя будут уважать, и стихи не нужны. В одном ты права – по большому счету, стихи действительно не нужны. Они слишком далеко отстоят от нашего мира. Они и приходят сами по себе, когда их не ждешь. Как и любой текст. Думаешь, писателям легко? Ни фига подобного. Особенно если приходится строку гнать. Лучше, конечно, чем в охране или лед ломом колоть, но все равно не сахар. Извини… о чем ты?

Ася сидела, скрестив по-турецки ноги, на диване и смотрела не него с темным раздражением.

– Я говорю – мне не нужен неудачник, потому, что он не сможет мне дать того, чего я достойна.

– Это прекрасно – задумчиво ответил Слава – то ли своей молодой подружке, то ли монитору. – Это просто замечательно. Замечательно… прелестно. Вот так.

– Что тут прелестного и замечательного? Эй? Может, ты со мной поговоришь, может, на меня обратишь внимание?

Слава бросил на нее скользнувший искоса взгляд. Ася вспыхнула от негодования.

– Да, обратил. Замечательно, говорю. Дело в том, что, на твой взгляд, я – именно неудачник. И, самое смешное, меня такое положение в обществе вполне устраивает. Скажем так – для тебя я неудачник и этим горжусь.

Он повернулся на шорох одежды – Ася, сосредоточенно сопя, влезала в джинсы. С лязгом застегнула блестящую пряжку – листик марихуаны – и, вызывающе раскачав бедра, подошла вплотную.

– Ты хочешь сказать, что неудачники тоже делятся… на разных? Есть неудачники высшего класса, есть низшего?

– На касты? – переспросил Слава. Он смотрел на нее, чуть улыбаясь углами губ. – Ну, для тебя – наверное. Для тебя я стою на высшей ступени по сравнению, например, с бомжом, живущим под теплотрассой. Хотя оба мы – неудачники. А для меня, например, он может быть победителем. Так же уборщик говна за слонами тоже может быть победителем. А директор сети ресторанов в Москве, с дачей на рублевке, автопарком на десять голов и двумя личными вертолетами – самым жалким из жалких неудачников.

Ася замерла на месте, натурально открыв рот. Она могла все понять – и пьянство, которое опускает слабых людей ниже плинтуса, и бесхребетность, из-за которой человек ломается перед самой малой опасностью, и нерешительность, которая держит, как каторжная гиря на щиколотке, лишая свободы… таких людей она понимала, но презирала. Не осуждая при этом – как можно осуждать человека за цвет глаз или кривые ноги? Что природа дала, то дала, ничего другого не будет. Это закон. Таким же законом была зависть неудачников к победителям. Они, конечно, осуждали тех, кто выше, тех, кто знаменит и богат, но завидовали, завидовали до бессонницы и судорог – и это было правильно, это было справедливо.

Ася обожала смотреть фильмы про живую природу – и утробные голоса дикторов, повторяющие по десять раз за три минуты – смерть, жестокое убийство, пожирают живьем, кошмарные убийцы – убеждали ее в необходимости этакого цивилизованного естественного отбора. Слабые – спиваются, прожигают свою тусклую жизнь в охранах и офисах на низших должностях. Они никому не нужны и их, по большому счету, никому не жалко. Как не должно быть жалко тигру кабанов или льву – буйволов. Но при этом они знают свое место в жизни, и, пусть у них, неудачников, не хватает смелости таковыми себя назвать – но одновременно достаточно ума, чтобы не называть неудачниками победителей!!

Слава наблюдал с холодным любопытством естествоиспытателя, как светловолосое насекомое хватало ртом воздух, потом спросил.

– Ну что, принцесска, сменила гнев на милость? Улеглось твое негодование, может быть, захочешь узнать обоснованность столь наглого заявления?