Плоть и кровь

— Несколько лет назад. Небольшое местечко в Студио-Сити. Музыка диско, крепкие напитки и ребята, которые выглядели гораздо лучше тебя. Клуб находился за университетским городком, с задней стороны автомагазина.

— Ах да, «Крыло автомобиля». Я правда тебя туда брал?

— Сразу после нашего первого общего дела — убийства Хендлера. Насколько я понял, завязывалась дружба, но ты все еще переживал.

— Насчет чего?

— Насчет своей ориентации. Ты уже сделал «страшное» признание, а я не выразил открытой неприязни. Тогда ты решил, что необходима более серьезная проверка.

— Брось. На что я тебя проверял?

— На терпимость. Действительно ли я могу с этим примириться.

— Почему же я не помню?

— Всему виной твой возраст. А я могу описать то заведение относительно точно: алюминиевый потолок, черные стены, геи, входящие и уходящие парами. Только они выглядели совсем не так, как ты.

— Феноменальная память, — сказал Майло, потом замолчал.

Через несколько миль спросил:

— Ты не выразил открытой неприязни. Что это значит?

— Это значит, ты меня ошарашил. У нас во дворе всегда колотили маменькиных сынков, «девчонок в штанах». Лично я никого не бил. Хотя и не защищал. Когда начал работать, в основном имел дело с подростковыми травмами, и гомосексуальные проблемы редко встречались. Ты был первым геем, с кем я познакомился так близко. Вы с Риком до сих пор единственные гомосексуалисты, которых я хорошо знаю. И к тому же иногда мне сложно сказать, будто я тебя хорошо знаю…

Майло улыбнулся.

— Как же выглядели те геи под алюминиевыми потолками?

— Скорее как Эндрю Салэндер.

— Я вообще единственный в своем роде.

* * *

Бар «Отшельники» скромно расположился на улице Асиенда к северу от Санта-Моники, прижавшись к боковой стене серого двухэтажного здания. Было почти три часа ночи, однако в отличие от мертвой тишины Долины здесь царило оживление: машины сновали туда-сюда, кафе обслуживали словоохотливую клиентуру, по тротуарам прогуливались пешеходы, среди которых редко, но попадались и женщины. Западный Голливуд одним из первых пригородов Лос-Анджелеса стал вести активную ночную жизнь. Сейчас для ночных прогулок публика выбирает Беверли-Хиллз, Мелроуз или Вествуд. Да, когда-нибудь Лос-Анджелес станет настоящим мегаполисом…

Я нашел свободное место для стоянки, только проехав полквартала вверх по улице, и к бару нам пришлось возвращаться пешком. Вышибалы на входе не было, мы сразу вошли внутрь. Я позволил себе роскошь поиграть в предсказания и исходя из названия бара ожидал увидеть каменные стены, монастырские окна и готический полумрак. На самом деле все обстояло иначе: стены оказались покрытыми белой штукатуркой, спокойное, приглушенное освещение, гранитная красно-черная стойка бара с высокими бежевыми стульями. Вдоль противоположной стены расположился ряд уединенных кабинок. Из невидимых динамиков лилась легкая классическая музыка, голоса пятнадцати или около того посетителей звучали тихо и расслабленно. Хорошо одетые мужчины тридцати-сорока лет. Закусочный бар с креветками и фрикадельками, на столах зубочистки, красиво упакованные в разноцветный целлофан. Будь эта компания разбавлена несколькими женщинами, заведение могло бы сойти за дорогой коктейльный бар в любом фешенебельном пригороде.

Эндрю Салэндера было легко заметить. Он один стоял за стойкой, вытирал гранитную поверхность и наполнял бокалы, обслуживая одновременно полдюжины клиентов. Из-под фартука в сине-белую полоску выглядывала бледно-голубая расстегнутая рубашка. Нас он увидел, только когда мы уже стояли прямо перед ним. Эндрю посмотрел сначала на меня, потом на Майло, затем опять на меня, снова на Майло. Один из посетителей заметил выражение испуганного зверька в глазах у бармена и взглянул на нас с настороженным любопытством. Майло облокотился на стойку и приветливо кивнул Эндрю. Посетитель вернулся к своему скотчу.

— Мистер Стерджис? — пролепетал Салэндер.

— Привет, Эндрю. Кто-нибудь может тебя подменить?

— М-м-м… У Тома перерыв. Подождите, я схожу за ним.

Он направился к задней двери, у которой курил молодой парень, одетый так же, как Эндрю. Том затушил сигарету и улыбнулся, Салэндер выбрался из-за стойки и подошел к нам.

— Только не говорите, что вы по делу, — обратился он к Майло. — Пожалуйста.

Детектив направился к двери и, едва мы вышли на улицу, сказал:

— Извини, как раз по делу.

* * *

Салэндер плакал.

— Этого не может быть, я не верю, кому могло понадобиться убить ее?

— Я надеялся, ты мне поможешь с ответом на этот вопрос, Эндрю.

— Не смогу. Доктор Делавэр подтвердит, я рассказал все, что знаю. Правда ведь, доктор?

— Ты больше ничего не вспомнил?

— Вы думаете, я скрывал что-нибудь?

— Когда мы с тобой разговаривали, то думали, что Лорен вернется. И я видел, как неохотно ты обсуждал ее личную жизнь. Но сейчас…

— Правда, я особо не болтал. И все равно мне нечего добавить.

— Лорен не намекала тебе, куда направляется?

— Нет. В том, что она уехала, не было ничего странного. Я уже говорил доктору, она и раньше уезжала.

— На один-два дня?

— Да.

— Однако не на неделю.