Плоть и кровь

— Я позвоню шерифу, узнаю, смогут ли они его обнаружить, но поисковой группы требовать не буду. Лайл, возможно, и подонок, да только на данном этапе, до баллистической экспертизы и проверки лицензии на оружие, он не подозреваемый. А вот нынешний муж Джейн — наоборот. У Руиза и Галлардо наверняка скоро будет что сказать по этому поводу.

— Даже если пистолет принадлежит Джейн или Мэлу, — возразил я, — это еще не исключает версию о постороннем убийце. Может, Джейн испугалась, побежала в спальню и схватила собственный пистолет. А тот, кто ее напугал, отобрал его.

— Когда дело доходит до теорий, тебе просто нет равных, друг мой. Сначала у тебя Даггер — кровожадный убийца, теперь вот Лайл.

— Я всегда отличался целенаправленностью.

— Я тоже. По крайней мере так говорил мой учитель в третьем классе. Ладно, к черту цели. Нужно свести все точки в одну линию, а у меня даже карандаша нет. На данный момент плохо то, что я, возможно, слишком быстро сузил фокус поиска. Я не говорю, что твои теории с Дьюком или Лайлом плохи. Просто всегда есть опасность эффекта туннеля.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, Лорен была для тебя не пустым местом, но она торговала своим телом. А девушки, занимающиеся подобным ремеслом, ведут опасный образ жизни. В результате наши поиски могут привести совершенно к другому парню. Я ведь даже не проверил ее предполагаемую работу моделью, ее связи. Ты считаешь, что это легальный бизнес, а на самом деле там сплошной рабский труд и взяточничество.

— А как насчет Шоны и «Дьюка»?

Стерджис покачал головой, потер лицо.

— Не знаю, Алекс. Мое нутро подсказывает, что Шона тут ни при чем.

— К твоему нутру следует прислушиваться.

— Спасибо, доктор. Увидимся на следующем сеансе.

Мы в тишине доехали до долины Виста, оттуда Майло повернул к городу. Он тяжело вздохнул и сказал:

— Я с уважением отношусь и к твоей интуиции, однако даже питбулю требуется передышка. Давай уменьшим обороты. Может, удастся немного расслабиться.

Глава 24

Робин сказала:

— Сначала дочь, а теперь и мать?

Мы сидели на большой кушетке в гостиной. Она — на противоположном конце от меня, все еще в рабочих брюках и красной футболке. Я пришел домой с твердым намерением оставить проблемы за порогом, а кончилось тем, что рассказал все: о сеансах с Лорен, о вечеринке Фила Харнсбергера, о Мишель, Шоне, Джейн и ужасной старости, ожидающей Мэла Эббота.

Смерть отменяет конфиденциальность.

— Звучит как исповедь.

— Чья?

— Твоя. Словно ты сделал что-то неправильно и теперь раскаиваешься. Словно ты — главное действующее лицо, а не второстепенный герой грязной истории. — Робин отвела взгляд. — Словно Лорен соблазнила тебя. Конечно, не в сексуальном плане. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, и, думаю, тут нечему удивляться. Она же именно этим зарабатывала себе на жизнь.

— Не понимаю.

Робин встала, пошла на кухню и вернулась с двумя бутылками воды. Одну протянула мне и села, все так же в стороне.

— Что-то не так?

— Сколько раз ты видел эту девушку? Дважды? Причем десять лет назад. И все-таки ты убежден, что обязан выяснить все подробности ее жизни. Но такие люди раскрываются неохотно.

— Такие люди?

— Изгои, одиночки, душевнобольные, пациенты, называй как хочешь. Разве не ты рассказывал, как долго пришлось учиться не впитывать в себя их проблемы, не принимать их близко к сердцу?

— Не в том дело…

— В чем же, Алекс? — Ее голос был тихим, но в нем чувствовалась обида.

— Что еще тебя беспокоит? — спросил я.

— Ты говоришь со мной, будто с пациенткой.

— Извини…

— Твой мозг — отлично отлаженный механизм, Алекс. Ты как швейцарские часы, всегда тикаешь — безустанно. И все же порой я думаю, что ты используешь Божий дар не по назначению. Общаясь с подобными людьми, ты опускаешься ниже своего уровня.

Я подсел к Робин, и она позволила прикоснуться к кончикам ее пальцев. Хотя все еще оставалась несколько напряжена и обнять себя точно бы не разрешила.

— Дело в том, — продолжала Робин, — что ты встал на беговую дорожку и никак не можешь остановиться. Люди вокруг этой девушки умирают, а тебе и в голову не приходит, что ты тоже в опасности…

— Люди, которые умерли, хорошо ее знали.

Она вздохнула и поднялась.

— У меня много работы, увидимся позже.

— Как насчет ужина?

— Я не голодна.

— Тебе плохо со мной.

— Как раз наоборот, — возразила она. — Мне очень хорошо с тобой. И поэтому я хочу, чтобы мы оба были живы и здоровы.

— Мне не грозит опасность. Я больше не поступлю с тобой так, как тогда.

— Со мной? Алекс, когда ты наконец начнешь думать о себе? Определись раз и навсегда, что ты будешь допускать в свою душу и мысли, а что — нет. — Она наклонилась и поцеловала меня в лоб. — Я не хочу быть жестокой, дорогой, но я устала от грязи, подозрений и переживаний. В свое время ты сделал для этой девушки все, что мог. Напоминай себе об этом почаще.

* * *