Плот у топи

С другой стороны, добавил Антон, вот есть я. Я меньше жру и меньше сру. Потому что больше пью, а что не вмещается – выпускаю через член, природный фильтр. И получается, что особого смысла жизни у меня вроде как и нет, но я его хотя бы не просираю. А плыву по бурлящей реке к бурлящему своему будущему и сам бурлю изнутри. И везде эти пузыри, как планеты, крутятся вокруг Солнца единого, что есть суть стеклодува, и есть у них порядок, и нет никакого порядка одновременно.

***

Если ты на улице, то никогда не замечаешь, как темнеет. Другое дело, если дома. Зашел в помещение. Еще светло вроде было. А вышел через пять минут – уже темно. И думаешь в такие моменты, что, может, что-то важное пропустил. И чувствуешь, что облом.

На улице сумрак является иначе. Вот и сейчас Житковский не заметил, как стемнело. И только тупо осознал: да, уже вечер, и нихера не видно толком. Единственное, что мог разглядеть, – это силуэт элитного дома, который стал черным, как и гладь водохранилища.

Рука потянулась к сумке и зашарила там. Бутылка нашлась сразу, Антон выдернул ее и поставил на парапет. Дальше в сеточке было пусто. Житковский посмотрел под ноги в надежде увидеть плавленый сырок, но закуски и след простыл. Пить на пустой желудок не хотелось. Ладно бы еще нормально с утра поел. Так нет ведь – наверняка буду блевать. Это если ты человек здоровый, еще ничего. А когда гастрит, накрывает внезапно – и начинается карусель, домой так просто не добраться.

Вблизи, на асфальте, Житковский увидел ворону. Она била клювом и прыгала в танце неврастеника. Заметив Антона, птица широко расправила крылья, попятилась и вдруг сделала рывок, вспорхнув над водоемом. Птица растворилась во тьме, и Антон даже подумал, что сейчас она может удачно атаковать, вылетит внезапно, так что он ее даже не заметит, и вопьется в лицо. Но ничего не происходило. Мгла висела над черной водой плотным занавесом, и только вдалеке на фоне чернильного неба выделялся силуэт элитного дома.

На том месте, где недавно крутилась ворона, лежали светлые крошки. Нагнувшись, Антон сразу узнал знакомый кислый запах, которого ему сейчас так не хватало.

Вот б…я, сырок…

Он взял одну крошку и положил на язык.

Мысль о том, что она, возможно, побывала в клюве грязной птицы, не вызвала у Житковского никакого отвращения. Он даже испытал чувство духовной близости, так как, по сути, был таким же вольным странником – вонючим, немытым и никому не нужным расп…здосом, как эта черная тварь с клювом вместо рта.

Он посмотрел на бутылку, увидел, что в ней осталось чуть меньше половины, и облизнулся. Проблему нужно было как-то решать. Житковский повернул пробку по часовой стрелке и приготовился пить. Но в этот момент почувствовал слева новое присутствие.

Вороны на асфальте не было, но в темноте явственно проступало очертание силуэта, который становился все больше. Тень надвигалась, и на секунду Антону почудилось, что она плывет, потому что не было слышно шагов.

Тень поравнялась с Антоном, и он узнал в ней мальчика с прической-гнездом. С виду ему было лет 10. Обычный ребенок, попытался успокоить себя Житковский. Но зачем он надел в такой поздний час светозащитные очки? И зачем этот странный галстук в расцветке георгиевской ленты поверх майки? И что у него вообще на ногах? Почему вместо ботинок тряпичные красные мешочки, обвязанные вокруг голени веревками?

– Ты чего так поздно шляешься? – Житковский попытался не смотреть мальчику в очки и перевел взор на забавную прическу.

– А я, дяденька, барбариски ищу. Не знаю, куда задевались. Мама купила только. А их нет. Не знаю прямо. А что это у вас такое?

Житковский обернулся и увидел возле своей сетки на парапете белый кулек. Точь-в-точь такой же, какой он сегодня оставил рыжеволосой профурсетке на кассе. Сердце Антона екнуло, за воротником стало мокро, но блюститель чистоты решил не подавать виду и протянул кулек мальчику.

– Может, вам отсыпать? – развернув кулек, улыбнулся мальчишка.

Житковский ни о чем не думал. Он просто кивнул и вытянул ладонь, на которую тут же упало несколько шуршащих конфет. Так же автоматически Антон сжал барбариски в кулак.

– Спасибо, дядя! – мальчик задорно развернулся и вприпрыжку побежал туда, откуда явился – в вечер и тьму. Мгла поглотила его тень, и теперь можно было лишь слышать, как шаркают об асфальт пакеты вдали.

***

Как же это так случилось, думал Антон, что я остался совсем один? Ни друзей, ни знакомых. Никого – даже врагов.

Он разжал кулак и посмотрел на барбариски. Подошел к воде и поднес бутылку к губам. Прозрачная жидкость тут же обожгла горло. На этот раз привкус «Водолея» почти не ощущался, водка побежала по телу, как дождевой поток по водостоку, и расплескалась в животе.