Плотина Фараона и Первая еврейская революция

Этот момент в дом ввалились два довольных деда. Стараясь, замести следы употребления вина, они наигранно бодро стали поздравлять жен.

— Козочка моя, — ликовал тесть, обращаясь к жене, — ну наконец-то ты превратилась в бабушку, дай я тебя расцелую!

Теща с одного взгляда определила, что он выпил, и сердито поджав губы, ехидно ответила: — Превратилась, говоришь в бабушку? А, что я, по-твоему, была дедушка?

— Нет, дедушка был я, — ответил Сербай, — хотя я им не был, я превратился сейчас, а ты была моя жена, а превратилась в мою бабушку.

— Допился, я уже его бабушка. И как вам сват не стыдно, — обратилась она уже Бахану, — Фуидж не успела родить, а вы, два хмыря с Мемфинского базара, уже пьяные.

— Так, радость то, какая Монин.

— А вам хоть радость, хоть горе, лишь бы выпить.

— Да ладно тебе сватья, — сказала Малис, — что с них взять, мужичьё есть мужичьё, давай собирать на стол.

Довольные тем, что Малис вступилась за них, дедки стали заглядывать в комнату Фуидж, не решаясь войти. Видя нетерпение отца и тестя, Наин, взял дочку на руки, и вынес к ним.

— Осторожно Наин, — заволновалась Фуидж, привставая на кровати, — не урони.

— О чем ты говоришь, — подумал Наин, — да этот свёрток для меня дороже всего на свете.

Ночью Наина разбудил отец. Спросонок не понимая, что ему надо, он поднялся и вышел в общую комнату.

— Быстро одевайся Наин и пошли к городскому управлению, — сказал хмуро отец, — в столице мятеж. Фараон с охраной осаждён в Главном храме. Объявлен общий сбор, есть вероятность, что мятеж может перекинуться на наш город.

Быстро умывшись и одевшись, они двинулись по тихим ночным улочкам к зданию городской управы. Наин попытался выведать, что же конкретно происходит в столице, но отец хмуро ответил, что ничего больше не знает.

На городской пощади уже собрались жители и везде сновали стражники. В отличие от обычных дней, когда они были вооружены только легкими копьями, сегодня все стражи были в латах, у каждого на поясе висел короткий меч, а вместо лёгкого копья, у каждого в руках было тяжелое боевое копьё с длинным древком. Отец оставил Наина на площади, а сам вошёл в здание управы, куда кроме высокопоставленных чиновников никого не пускала охрана. Город начал просыпаться и вскоре вся площадь заполнилась людьми, которые тревожно переговаривались, ожидая появления городского главы. Наконец на крыльце появилась группа высокопоставленных чиновников во главе с управляющим. Среди них Наин увидел и своего отца.

— Граждане Великого Египта, — начал свою речь городской глава, — несколько часов назад, мы получили сообщение, что воспользовавшись тем, что наша армия находится в походе, банда государственного преступника Моисея захватила дельту Нила — Гесем, города ОН и столицу нашего государства Мемфис. Великий Фараон укрылся в Главном храме, и его доблестная охрана отбивает отчаянные попытки мятежников захватать Фараона. Не исключено, что мятежники попытаются захватить и разграбить наш город. В связи с этими событиями, я, вверенной мне властью объявляю в городе военное положение и мобилизацию жителей в ополчение для защиты города. Оставаясь верными Великому Фараону и Египту, мы должны сделать всё, чтобы до подхода армии сохранить в городе порядок и исключить любые попытки переворота. Все проявления неповиновения и нарушения военного положения будут караться

смертью. Да здравствует Великий Фараон, да здравствует Великий Египет!

Началась запись в ряды ополчения. Бахан, назначенный образованным Военным Советом начальником снабжения отрядов ополчения, попытался пристроить Наина в свой штаб, а он, видя это стремление отца держать его подальше от возможных боевых действий, воспротивился. Наин, как обыкновенный сопливый мальчишка, не веря и не понимая, что на войне могут убить, кинулся записываться в кавалерию. В кавалерии был уже перебор, и его определили в пехоту лучником. Довольный столь удачной должностью, Наин получил боевой лук и колчан со стрелами. Если судить по детским годам, когда он с такими же пацанами охотились в тростнике на уток, Наин был неплохой стрелок и не раз, гордясь собой, приносил домой добычу, но, попробовав стрельнуть из выданного лука, Наин сразу понял разницу между его самодельным и этим оружием.

— Ничего, — подумал он, — потренируюсь с денёк и буду стрелять, как заправский воин.

Попав в отряд по охране пристани, что находилась за огородом его дома, Наин забежал на минуту домой поцеловать Фуидж и сообщить матери, что отец не появиться дома до самой ночи. Увидев его в латах и с оружием в руках, мать, а затем и Фуидж почему-то заплакали. Видимо, женщины воспринимают войну совсем иначе, чем мужчины, для которых война возможность проявить доблесть и завоевать славу, а для женщин война ассоциируется только с одним, смертью.

Только Боби был рад, что Наин стал солдатом. Он крутился у него под ногами, не давая ступить и шага, мешал говорить с матерью и всё просил дать ему стрельнуть.