Пловец

Георгу нравилась переговорная на седьмом этаже, и он предпочитал проводить встречи именно там. Угловая комната выходила на две стороны. Из окон открывался вид на офисные здания, напоминая Георгу о начале его карьеры. Уже семь лет он работал в этом пиар-агентстве. Прозрачные стены, отделяющие переговорную от опен-спейса, одним нажатием кнопки можно было сделать непрозрачными. Они на глазах у изумленных зрителей словно покрывались инеем.

Первые недели на работе Георг тоже сидел в опен-спейсе и писал скучные аналитические отчеты для клиентов из сахародобывающей, автомобильной, химической и прочей промышленности и составлял тупые новостные рассылки. Тогда эти заиндевевшие стены казались ему самой прикольной вещью на свете. Ему нравилось смотреть, как старшие консультанты приходили в итальянских туфлях ручной работы, нажимали кнопку и скрывали переговорную от любопытных глаз.

Теперь же сам Георг ловил на себе взгляды младших клерков. Он прекрасно их понимал. Когда-то он сам бросал те же взгляды в сторону переговорной. Многие из тех, с кем он работал вместе в начале карьеры, до сих пор были среди них. Не всем удалось сделать такую стремительную карьеру, как Георгу, и во взглядах коллег угадывалась зависть. Но они старались не подавать виду. Улыбались, махали, играли в игру.

Георгу повезло попасть в это агентство после того, как он уволился из шведской адвокатской фирмы «Готтлиб» три года назад. Отца раздражал уже тот факт, что он работал с коммерческим правом в «Готтлибе». Для членов семьи Лёвов существовало только уголовное право. Только один принцип имел значение. Виновен или невиновен. Все эти гражданские процессы, мировые и деньги – это было низко и вульгарно. Это было для нуворишей и полукровок, не знакомых с традициями и этикетом, говорил его отец. Хорошо еще, что он не знал об обстоятельствах увольнения Георга из адвокатской фирмы.

Отец немного успокоился, когда сын поступил на магистерскую программу в престижный Колледж Европы в Брюгге – элитный университет с французской системой образования, где учились сливки высшего общества Брюсселя.

Отец надеялся, что сын образумился и наконец сделает нормальную карьеру. Например, в министерстве иностранных дел или Европейской комиссии в Брюсселе. Чтобы ему не пришлось его стыдиться.

Георг знал, что после работы в «Готтлибе» карьеру в Швеции ему не сделать. Так что он решил со своим свежим дипломом по европейскому праву попытать счастья в Брюсселе. Но только не в адвокатских конторах. Хватит с него бессонных ночей и бесконечных отчетов и контрактов.

Пиар-агентства были совсем другой историей. Шикарные офисы. Красивые девушки в костюмах и на каблуках. Холодильники с бесплатной колой и пивом. Дорогие кофеварки и никаких автоматов.

После серых грязных тротуаров Брюсселя прохладное и светлое здание «Мёрчант-энд-Тэйлор», отделанное деревом и стеклом, с бесшумными лифтами, казалось ему раем. Конечно, стартовые зарплаты были у них намного меньше, чем в американских адвокатских конторах, но там были хорошие перспективы. И через пару лет работы предоставляли в лизинг служебную машину. И не просто какую-нибудь развалюху, а «Ауди», «BMW» или «Ягуар».

Английские и американские пиар-агентства в Брюсселе играли роль легионеров. Они торговали местами, информацией и влиянием, не ограничивая себя никакими моральными или идеологическими запретами. В выигрыше оказывался тот, кто предлагал наивысшую ставку. Естественно, многие их презирали, считая лоббизм грязной игрой. Георг влюбился в эту работу с первого взгляда. Это была его среда, его люди. А отец пусть думает что хочет.

Георг вошел в переговорную и закрыл за собой дверь. Его взбесило, что клиент уже сидел в кресле из светлой кожи. Секретаршам было велено просить клиентов ждать на рецепции. Но Георг не подал виду. Только нажал кнопку затемнения окон.

– Мистер Рейпер! Добро пожаловать в «Мёрчант-энд-Тэйлор»! – сказал он, изображая самую широкую из своих улыбок, и протянул руку с безупречным маникюром клиенту.

На вид ему было лет шестьдесят. Он грузно сидел в эргономическом кресле, даже не пытаясь держать спину ровно. Он не был жирным в прямом смысле этого слова, скорее одутловатым, похожим на сдувшийся воздушный шарик. Возникало ощущение, что он живет на растворимом кофе и самолетной еде. Голова почти лысая, только по краям пучки седых волос.

Лицо имело желтоватый оттенок человека, все время проводящего в закрытых помещениях. От левого виска к углу рта шел толстый белый шрам. Одет он был в застиранную черную кофту и бежевые чиносы со складками после глажки. На ремне виднелись карманы для айфона и фонарика. На безупречно чистом стеклянном столе перед ним лежал засаленный блокнот и синяя бейсбольная кепка с эмблемой «Джорджтайн Хойас» – спортивной команды университета Джорджтауна.