Пловец Снов

– У настоящего писателя главный кредитор – Бог.

Георгий подумал, что кредит – не самый худший вариант. Зачастую автор – вор или побирушка, присваивающий забытое, потерянное или плохо лежащее. А у Бога украсть не получится. Он может только оставить, приготовить что-то для тебя и сделать вид, будто отвернулся. Это не воровство, это дар.

– Не у настоящего, Боря, а у везучего. Для этого нужна очень большая удача в твоём покере… Ты же в своей работе наверняка заметил, как наследники писателей и переводчиков зачастую алчны. Они просто обижены. Им кажется, что их родственник сильно страдал, что ему «недодавали». И только после смерти, наконец… Они будто отыгрываются за не своё прошлое. А ведь эти чуждые ремеслу люди и не догадываются, сколько их предки на самом деле задолжали… Я только в толк не возьму, если настоящий одалживается у Бога, почему ты просишь у меня? – закончил Горенов недовольно.

– Я, наверное, ненастоящий… – друг опустил глаза и пожал плечами. – Представляешь, у меня вчера сломалась кнопка «я» на клавиатуре. Сколько слов мне теперь не написать…

– Боря, это тоже не проблема, ставь вместо неё, например «@», а потом автоматически заменишь. Пойми, всё то, из-за чего ты переживаешь, в сущности, даже не неприятности.

– Гоша, – Борис поднял глаза, – у меня нет «я». А «собака» вместо «я» – разве это решение? Пустая подмена. Так иные женщины заводят детей после тридцати пяти, когда уже понимают, что сами ничего не смогли: пусть другие, новые люди разбираются, а её задача расплодиться, и вроде всё неплохо. Но ведь через три десятилетия отпрыски этих женщин окажутся точно в таком же положении… Они тоже ничего не смогут. Зачем тогда всё это? К чему? За последний год я столько всего прошёл, ты себе не представляешь. Мне больше не страшна Виржиния Вулф, пусть она меня боится.

Борис здорово опьянел. Странно, Горенову казалось, что сам он выпил значительно больше. Ладно, продолжать нет никакого смысла, пора расходиться. Главное, больше ему не наливать, иначе придётся везти домой, а это никак не входило в планы – лишняя трата времени. Жаль, очень жаль, что разговор пошёл таким странным путём.

Георгий схватил собеседника за шею и резко наклонил к себе. Они едва не столкнулись лбами. Горенов многократно видел подобный жест в кино. Как правило, так поступали старые друзья или отцы по отношению к сыновьям. Ещё его использовали следователи на допросах.

– Боря, посмотри вокруг. Кто эти люди? Что они делают? О чём говорят? Как ты думаешь, кто-нибудь, кроме нас, рассуждал в этом ресторане о Боге? Они ездят на метро, возят с собой кредитные карты, жратву и барахло. А мы возим романы и идеи, понимаешь? Тексты, которые никто, кроме нас, не напишет. А может, и мы не напишем… Хватит ли сил? Но мы стараемся, Боря. Я тебя прошу, не переставай стараться, хорошо.

– Гош, а им это надо?

– Кому?

– Ну, этим людям. Им надо, чтобы мы старались?.. Чтобы мы написали? Им это нужно, ты считаешь? Они же всё равно не читают… А если читают, то всякое говно. А я не могу писать говно, чтобы не утонуть. Физически не могу.

Не принимать сказанного на свой счёт становилось всё труднее. Тем более, в сущности, Борис был прав.

– Ладно, – ответил смурной Горенов. – Денег у меня всё равно с собой нет, приходи ко мне завтра. Стой! Знаешь, давай послезавтра… Вечером.

Георгий решил отложить их следующую встречу, чтобы хорошенько обдумать эту. Кроме того, пусть она состоится после разговора с Люмой. Быть может, возникнут и другие темы для обсуждения. Хотя как говорить с ним теперь о главном?.. Впрочем, больше всё равно не с кем. А если послать его куда подальше? Ну, помрёт Боря от голода, кому будет лучше? Кроме того, Горенов не сомневался, что совсем скоро другу в любом случае станет стыдно за свои слова. Он в этом не признается, но наверняка будет так.

– Послезавтра? – робко спросил собеседник и полез во внутренний карман за потёртой книжечкой с пожелтевшими страницами. Георгий улыбнулся, он вспомнил что тот вечно ходил с такой. Трогательно.

– Странная вещь, Борь. Бывает, покупаешь какую-то безделицу, вроде записной книжки, по случаю, не выбирая, просто внезапно понадобилась. Или наоборот, долго ищешь, но хорошую так и не находишь, остаёшься недовольным, хотя приобретаешь всё равно, поскольку ведь срочно нужна. Думаешь: «Потом обязательно отыщу получше и сразу поменяю». Но вспоминаешь об этом только лет через двадцать. У тебя та же книжка, которая никогда не нравилась. Она лежит на столе и будто говорит, что уже всё… Менять поздно… У тебя адрес-то мой новый есть?

– Что? А, нет… Это ежедневник, не записная книжка.

Горенов присмотрелся. На потрескавшейся от времени обложке было выдавлено: «Тысяча девятьсот девяносто…» – дальше не разобрать. Кажется, «1996».

– На какой год? – удивился Георгий.

– Так дни-то одинаковые.