Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павлв (Груздева)

Там под небом жарким, ясным,
чрез кустарник и леса,
извивалась лентой черной
для посева полоса.
Знать, забыл ее владелец
иль заброшена она,
иль боялся земледелец
ей доверить семена.
В эти дни давно былые,
как молва передала,
Матерь Божия Мария
на земле еще жила.
Часто в сад Она ходила,
в Гефсиманский грустный сад,
Сына там Она молила
о спасенье новых чад.
Раз при солнечном восходе
шла молиться в сад Она,
видит: грубый сын природы
в землю сеет семена.
«Что ты сеешь тут? — с приветом
Дева Мать ему рекла. —
Камни даст тебе ответом
на посев твоя земля».
С самой той поры доныне
так же смотрят небеса
на луга и на долины,
там, где эта полоса.
Но посев тот не восходит,
тот посев навек засох,
путешественник находит
только каменный горох.

Посев, на котором не взошли семена, сосна с засохшими корнями, ветка, оторванная от родимого деревца — эти печальные образы были как-то особенно близки отцу Павлу — почему? Словно сам ты, как оторванная от родного края ветка, разделяешь судьбу России, с корнем выдираемой из родимой почвы православия. А почва, не благословенная благодатью Божией, навек останется бесплодной.

«К тебе, обольщенный русский народ, сердце мое горит жалостью до смерти», — с болью говорил святитель Тихон (Белавин), избранный на патриаршее предстояние в трагические для России годы. Еще будучи архиереем Ярославским и Ростовским, он посетил Мологу в 1913 году. Повсеместно тогда праздновалось 300-летие воцарения династии Романовых на Российском престоле. Император Николай II с августейшей семьей 21 мая приехал на празднование юбилея в древний Ярославль — толпы ликующего народа встречали его на Волжской набережной, где в сопровождении архиепископа Тихона и других высоких духовных и светских лиц царский кортеж проследовал от пристани до Успенского собора. Там святитель Тихон обратился к Государю с приветственной речью, в которой отметил, что город Ярославль из давних лет играл промыслительную роль в судьбах Отечества: триста лет тому назад здесь окончательно сформировалось и отсюда двинулось для освобождения Москвы от поляков народное ополчение под предводительством Минина и Пожарского; в Ярославль из Костромы прибыл избранный на царство юный государь Михаил Федорович, первый из династии Романовых, который и положил конец тогдашнему смутному бесгосударственому времени. Двадцать шесть дней жил он в Спасо-Преображенском монастыре, из настоятельских келий были отправлены первые царские грамоты и распоряжения по государственным делам. Здесь он говел и встретил первую свою Пасху в сане самодержца всея Руси. Радость ярославцев от лицезрения Государя была столь велика, что, по словам летописца, «от радости не можаху промолвити в слезах». И, закончил святитель Тихон свою речь, «эти чистые слезы любви и преданности царскому Дому Романовых ярославцы передавали своим потомкам из рода в род до наших дней».

Благословляя приезд императора Николая II и «вхождение во грады и веси ярославской земли». разве мог знать архиепископ Ярославский и Ростовский Тихон, что через четыре года на него самого будет возложено попечение о всем народе русском, что по отречении Государя от престола он, святитель Тихон, будет избран единственным законным духовным государем всея Руси? Разве думал он, что последнее свое благословение предстоит ему передать заключенному в Ипатьевском доме императору Николаю II со всем его семейством? Благословение и просфору передал Святейший Тихон опальному Государю через Тобольского епископа Ермогена.

Кажется, далеко грозовые тучи; сияет солнце, и народ ликует, словно в Пасху. Побывал Государь Император и в Толгском монастыре, а 22 мая был со всей семьей на праздничной литургии в Спасо-Яковлевском Димитриевом монастыре г. Ростова Великого.

В Мологе царский юбилей праздновали летом — хотя и без личного присутствия Государя, но очень торжественно. Архиепископ Ярославский Тихон на пароходе по Волге приплыл тогда в Мологу. Конечно, главные празднования состоялись в Афанасьевской обители. Три годика было Павлуше Груздеву, но дорожку в монастырь он уже хорошо знал, не раз брала его с собой крестная — бабушка Евстолия.