Плутократова идиллия

– А кто вам сказал, что это плод моего ума?

– Как этот бред может быть правдой?

– Почему бред, и почему сразу правдой?

– А какой вариант вы еще предлагаете?

– Могу рассказать как эти, на ваш субъективный взгляд, бредовые идеи, попали на страницы моей книги.

– Давайте уж, не тяните.

– Вы же отказываетесь быть со мной откровенным.

– Ладно, ладно. Поедем ко мне домой, покажу письмо.

– А сейчас?

– Как сейчас, у меня с собой письма нет.

– А зачем, собственно, письмо? Пересказать не можете?

– Лучше покажу вам оригинал, так будет по правилам, честнее.

– Это другой разговор, – расплылся в улыбке писатель, – так вот, все эти конспирологические теории – не моя выдумка, и не выдумка каких-то безумцев на стороне. Они приходят ко мне во сне.

– Что, простите?

– Они мне снятся. Как и другие художники я многое черпаю из снов. Поначалу я записывал фрагменты в свой последний шпионско-приключенческий роман про агента Тихонова. Вскоре осознал: эти теории заслуживают полноценного, отдельного романа.

– Вы меня разыгрываете!

– Отнюдь!

– С трудом вам верю.

– Я же никак не могу вам это доказать.

– И вправду.

– Едем к вам домой?

– Что? Сейчас? Может в другой… Ну ладно, чего уж тут. Давайте.

– Вы на машине?

– Да.

– Где живете?

VIII

«Аркадий Аркадьевич. Мне некогда с вами любезничать. Не могу понять, почему после всех предупреждений вы продолжаете упорствовать? Все же лукавлю, понимаю, прекрасно понимаю все в деталях. Вы не верите в мою власть, в нашу власть и способность насолить вам. Напрасно. Не будьте так легкомысленны. Ну что ж, если мои сведенья о ваших с отцом уголовных делах недостаточны, вынужден сообщить, а в худшем случае разгласить, вашу постыдную причуду, о коей неведомо ни одной душе. Мы знаем о вашем увлечении (утрирую) запахами, массу которых сочли бы зловонием, а воспринять эту вонь в позитивном ключе никто не осмелится. Еще не догадались? А подумайте хорошенько, пораскиньте мозгами. А? Поняли наконец-то… да, да. Я пишу про ваше нечастое, но все же стыдливое занятие принюхиваться к вашему свежему, еще не затхлому поту или еще неостывшему запаху мочи на брюках…

Вы и вообразить не можете, о каких вещах нам известно».

Авксентий читал письмо, глаза Федоровича смотрели в другую сторону. Он не знал чем бы себя занять, как бы отвлечь себя от этого позора.

– Да перестаньте, у всех есть трупы в шкафу.

– Скелеты, – через силу добавил Федорович.

– Да, да, скелеты. Что касается меня… был в пятом классе влюблен в учительницу по белорусскому языку. Ее никто не любил. Называли ее «Госпожа волосатые руки», иногда «Мисс волосатые руки», а она мне нравилась. Эх, Наталья Георгиевна.

– А за что ее так прозвали? – Авксентий недвусмысленно посмотрел на Федоровича.

– А, ясно.

– Вы говорите, Вам нравится моя книга?

– Да, отличная. Только вот, – берет книгу со стола, – все вроде нормально пишешь, кроме разве что вот этого. Переборщил малость парень:

Россию спасет только поражение в кровопролитной войне.

Германия и Япония стали странами, которые нам хорошо известны только после второй мировой войны. С их пацифизмом, процветанием, открытостью и демократическими ценностями. До великой войны они были крайне агрессивными и милитаризированными странами. Германии понадобились два поражения, чтобы сделать выводы и набраться ума. Японии одна война, но при этом и две атомные бомбежки.

Некогда эти две великие державы воевали всю свою историю. Но после 45-го и оккупации США (словно ошейник для бешеного пса) они умерили свой пыл, направили все свои силы и трудолюбие в нужно русло. Так сделалось теми странами, которые мы хорошо знаем, на которые ровняемся. Сложно поверить, что они когда-то были фашистскими, деспотичными и тоталитарными.