Плутовка Ниниана

— Разумеется. Я не такой дурак, чтобы уступить это сокровище кому-нибудь другому. Впрочем, вы, пожалуй, слишком молоды, чтобы в полной мере оценить очарование вашей двоюродной сестры. Однако я благодарен вам за то, что вы сумели вытащить ее из неразберихи, царящей вокруг Тулузы. А что с остальными членами вашей семьи?

— Остальные погибли. Из рода Камара остались в живых лишь Диана и я.

Своеобразный тон, которым это было сказано, ускользнул от внимания Мариво. Однако он так посмотрел на гостя, отвернувшегося к окну, как будто только сейчас увидел его жалкий вид.

— Я не знал, что у Луи де Камара был брат. Ваш отец тоже погиб во время мятежа Монморанси?

— Да!

В коротком слове отразилось столько с трудом скрываемой боли, что барон решил на время отложить дальнейшие расспросы, связанные с судьбой семьи Камара, и обратился к более нейтральной теме.

— Как ваше имя? Судя по всему, вам не понравится обращение «юноша», а для «господина де Камара» вы еще слишком зелены.

— Я Норберт де Камара.

Ответ прозвучал не очень почтительно, в нем отразилось нежелание гостя быть чем-то обязанным барону де Мариво.

— Так вот, Норберт, можете не беспокоиться о своей прекрасной кузине. Даю слово, что она ни в чем не будет нуждаться. С другой стороны, поймите, что сейчас нужно прежде всего терпение. Кардинал не слишком расположен к мятежным друзьям герцога Монморанси, а королевское разрешение на брак не получить без его согласия. Придется подождать, пока утихнет буря. Мои слуги окажут вам необходимую помощь. Но я очень прошу вас не выходить за пределы дворца. В данный момент лучше не привлекать внимания гвардейцев кардинала.

— …Это вежливый намек на то, что мы являемся, по сути, пленниками в красивом дворце. Не из куля ли да в рогожку мы попали? Не помню, чтобы мне приходилось встречать более высокомерного, самовлюбленного и несносного типа!

Норберт де Камара отвел душу, как только за ним закрылась дверь шикарного кабинета, в котором поселили сестру. Он тут же прошел на середину комнаты, не удостоив вниманием цветастые настенные ковры и великолепную мебель.

— Успокойся, дитя мое. Зачем еще больше смущать Диану, и так достаточно взволнованную? Я как раз сумела уговорить ее немного отдохнуть. Спальня находится и соседнем помещении, и, если ты будешь кричать, она услышит каждое слово.

— Ах, Паулина…

Рассерженный юноша действительно превратился вдруг в беспомощного ребенка, по детской привычке ища утешения в теплых объятиях. Паулина Лесерф, ставшая вместо горничной, привыкшей прислуживать избалованной госпоже, нянькой и доверенным лицом ее детей, смолчала. Она почувствовала дрожь, охватившую худенькую фигурку. Переживания, выпавшие на долю Норберта, были выше человеческих сил, но он до сих пор не произнес ни единого слова жалобы.

Паулина провела рукой по его спутанным волосам.

— Успокойся, детка. Мы в безопасности, как ты слышала. Все будет хорошо. Разве ты не обратила внимания на его лицо, когда он заметил Диану? Уверена, что он станет носить ее на руках. Диана полностью соответствует такой роскоши. Ты выполнила волю отца, и теперь все будет в порядке. Просто ты устала и проголодалась. А это всегда тебя раздражало.

Трезвые рассуждения Паулины вызвали сдержанную улыбку.

— Ах, Паулина, только ты способна думать в подобном положении о еде и сне. Я благодарю судьбу, что она не лишила нас твоей заботы.

С этими словами юный Камара освободился от объятий.

— А что толку? Я старею, и ты меня больше не слушаешься. Иначе не было бы такого маскарада, такой немыслимой авантюры, в которой на карту поставлены твоя жизнь и твое достоинство.

— Паулина…

— Нет, нет, не прерывай меня! Я должна это высказать, чтобы не задохнуться от собственных слов. Тебе нельзя часто попадаться на глаза барону! Понятно? Как только он присмотрится к тебе, то сразу поймет, что его водят за нос.

Норберт де Камара пристально посмотрел на свое отражение в прямоугольном, обрамленном золотом зеркале, висевшем над камином.

— Тебе просто так кажется. С какой стати у него должно возникнуть абсурдное подозрение, что я не тот, за кого себя выдаю? Он, по-моему, похож на человека, занятого исключительно своими желаниями и планами. Я для него лишь обременительное приложение, ненужный балласт, который следует как можно скорее отослать обратно в провинцию! Могу поспорить на что угодно. После Дианиной свадьбы пусть, если захочет, так и сделает…

Норберт небрежно пожал плечами, а на лбу пожилой женщины появились морщины.

— Кажется? А что будет, когда ты смоешь пыль с лица? Когда приведешь в порядок свои роскошные волосы? Когда сменишь одежду кучера на нормальную, чистую одежду и не станешь больше походить на огородное пугало? Барон вряд ли позволит тебе ходить в его доме таким оборванцем. Неужели ты собираешься дальше разыгрывать роль благородного юноши, Ниниана Жоселина Сюзанна де Камара?