Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна? (СИ)

- В каких комнатах они живут! - восхищался папа. - Исторический центр, старые дворы, старые дома, коммуналки. В них ремонта лет сто не было и постоянно трубы прорывает. Паркет от этого разбухает, кочками получается, половики рвёт. На общей кухне они готовят плов в тазах, стирают на стиральной доске. Трут, трут вещи. Всё вручную. Это обычные посудомойки и повара. Шеф-повар и директор - не узбеки, калмыки. В общем, из нашей местности. Сделали заказ на речную, на хищников, на сома. Надо мне расширять связи с рыболовами. В общем, ресторан у них в нашем стиле.

- Это в каком это нашем? - удивилась мама.

- Ну там, хижина, сети, ветер-суховей... Как на нашей рыбалке!

(Замечу тут, что при ветре клёв лучше, чем сильнее ветер на реке, тем лучше клюёт.)

- Ветер суховей, - продолжал папа, - ну там такие картины на стенах, степь, река. Старик... И оборвыш-внучёк, помощник, ялик. - Ну, в общем, отличное место. - Папа проглотил последний фаршированный баклажан и добавил совсем другим скучным голосом: - Остальное всё так же. Откаты. Но мы привычные. Не падает выручка, и слава тебе лапти, не до жира теперь. Но! - папа оживился: - с ресторанам будем работать напрямую!

Ещё поговорили о том-о сём. Я лёг на диванчик. Я на нём сплю вообще-то. И сидел за столом я тоже на этом диванчике. И теперь лёг. Я знал, мама сейчас всё папе расскажет. Когда бутылка вина перекочевала со стола на пол, я понял: сейчас, за мороженым, начнётся. Мама обожала мороженое. Ну и папа, как мама. Папа всё делал, как мама, старался всегда ей угодить, если ругались, сгладить перебранку.

Я мороженое не любил. Они меня и не будили. Они знали, что я устал, что у меня танцы и футбик по субботам. Но я не спал, а почти спал, засыпал то есть.

И вот под звон ложечек о стекло креманок, начался такой разговор. Я сразу забыл, что хотел спать.

- Записала передачу-то? - спросил папа.

- Нет. - сказала мама.

- Ну-ууу. Тогда рассказывай. - папа был доволен, он был счастлив. А то как же! Привёз домой деньги. Ещё на карточку что-то ему должно было упасть.

- Артёма вырезали, - сказала мама.

- Вроде он живой, - стал хихикать папа. Он, наверное, всё понял, но придуривался, не хотел даже слушать о неприятностях в этот тёплый весенний день.

- Его вырезали из передачи по ти-ви.

- Что? Не показали? - папа уже не хихикал.

- Показали издалека. А в интервью - помнишь, они записывали интервью? - не показали. Артём говорит, перетасовали вопросы и ответы. Вопросы, на которые он отвечал, убрали, или... нет... - мама запнулась, - убрали его ответы.

- Странно, - сказал папа. - Вы так ждали это интервью. А родители смотрели? - это папа имел в виду моих бабушку и дедушку.

- Не знаю! - всхлипнула мама. - Наверное. Мы их предупредили. - И разрыдалась.

- Я и смотрю: Артём тихий, грустный, я думал, устал.

- Я ему вообще запретила на эти танцы ходить. Я пошла конечно же разбираться.

- В телецентр?

- Нет. К их блондиночке, танцорше?

- И что она?

- Сама не поймёт, что произошло. Сказала, что её подруга на телевидении - Марина...

- Марина? - переспросил папа резко и испуганно.

- Ну да. Какая-то там Марина. Она снимала отчётный концерт. Она может быть и монтировала передачу. Ну в общем их эта блондиночка так мне сказала. Обещала узнать у этой Марины. Эта Марина их и пригласила на передачу. «Тип-топ» с её подачи в плане стояли, больше года, - так их руководительница сказала. Симпатичная она. Тёма говорит: рок-н-рольщица...

- Да? Интересно...

- Да что тебе интересно? Что тебе интересно? - мама опять стала плакать. Плакать и сморкаться.

Когда она отсморкала все сопли на свете и пролила все на свете слёзы, папа вдруг сказал:

- Фамилию Марины знаешь?

- У неё ещё в титрах псевдоним такой странный. Она в титрах Эрна. Да! Какая-то Эрна. Я обратила внимание на титры, и фамилия, фамилия странная. То же какая-то искусственная, ненастоящая. Что-то вроде лекарства... забыла.

- Габриэль?

-Точняк!

Я чуть не взбрыкнул на своём диванчике. Точняк! Я не могу! Точняк! Ну и мама!

- А я смотрю: что-то на «эль» заканчивается... Ты её знаешь?

- Знаю, - папа произнёс это страшно и даже глухо. - Это не псевдоним. Её старая фамилия Гаврилова. А сейчас она Габриэль. Если по-русски, то Гаврилова так и будет.

- Очередная твоя ошибка молодости? - мама спросила без всякой издёвки. Все в городе знали, что папа был одно время звездой города, в смысле красавчиком.

- Ошибка, - усмехнулся папа. - Если бы, - папа больше не радовался. Я бы всё отдал, чтобы посмотреть на него. Я вообще люблю наблюдать за папой. Всё-таки мы очень похожи. Часто я смотрю на него и думаю: неужели через двадцать семь лет я стану таким же?! Не может быть. Но что-то в душе мне подсказывает: может, ещё похуже будешь выглядеть.

В большой комнате висела страшная тишина. Я ощущал её своим ухом, и головой естественно - только эти части и торчали из-под пледа. Я мёрз. Всё-таки ночи у нас в апреле ещё холодные...

- Дай сигареты! - сказал папа.

- Ты же бросил! Не дам.

- Ну дай хоть электронку.

И родители задымили электронными сигаретами, обволакивая меня странными запахами папиных воспоминаний.