Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна? (СИ)

- Ты, Лора, помешалась на своём кружке. Мама мне показывала твоих кукол. Там есть такие страшные, старуха носастая например, от которых башня едет.  Вот у тебя глюки и начались. Я его касалась, - орала тётя Надя, между глотками чая, тапки болтались на носке, ноги воняли котами. - Ничего он не как тряпичная кукла.

- Где это ты его касалась?

- А в торгсине.

- Он что? Ходит в торгсин? - мама даже присела от удивления на табуретку.

- И пиво пьёт! - заявила тётя Надя. - Вся эта смерть была масштабная мистификация!

- Наддьк, ну ты подумай. Карточка из поликлиники пропала же!

- Поэтому и пропала, чтобы скрыть, что он жив.

- Да нет же. Она пропала, потому что они мазь от невралгии ему выписывали вместо того, чтобы аспирин прописать. Неправильный диагноз - врач мог лишиться работы.

- Не врач, а терапевт. Не путай попу с пальцем, - сказала Катя и покосилась на меня.

- Не может такого быть.

- А кукла в человеческий рост с деньгами в кармане значит может быть? - настаивала тётя Надя, тряся подбородками.

- Он говорил, там у них плывунах эксперимент.

- Он говорил. Ты сама подумай. Какие плывуны?! - и тут Надя хлопнула себя по лбу. - Девчонки! Как я сразу не догадалась. Это же просто близнецы. Поэтому его мать тебя на порог и не пускала, чтобы ты их тайны не узнала. Точно! В квартире живёт его двойник-близнец.

- Надя! Ты начиталась романов.

Тётя Надя значительно молчала, огорошенная собственной догадкой. Она выжидательно смотрела на маму, всем своим видом как бы говоря: «Это кто ещё тут из нас начитался романов, надо выяснить».

- Хорошо он скрывался, - сказала мама. - А как быть с  местью за нас? С этими падениями, болезнями Стаса, с ожогами у Лоры в лагере, и увольнениями у меня на работе?

- Да не было никакой мести. Всех плохих бог рано или поздно карает. За всё. Ты разве не знала?

- Да знала, но как-то по жизни редко видела. Все плохие живут припеваючи. А все хорошие прозябают.

- Тётя Надя, - сказала я. - Нет! Папа никакой не близнец и он оттуда. Он мягкий был и иногда вообще душа его вылетала из их прогрессивной плывунской оболочки.

- Я устала от вас. Давайте чай пить, - сказала тётя Надя. - Где ваш второй-то?

- Кто? Близнец? - испугалась мама.

- Да нет, отчим.

- В комнате.

- А тот где?

- В моей комнате, - сказала я.

- В общем, мужики по комнатам, а мы по конфетке, - улыбнулась тётя Надя.

Но мне было не до смеха. Смятение вкралось в мою душу. Значит, папа - не потусторонний, а обычный? Пропал, теперь осознал и появился... Но почему тогда отчим всё чахнет и чахнет? И даже уже в компьютере своём ничего больше не смотрит и совсем не гремит ключами от сейфа?..

Линолеум стал отходить сам собой аккурат под 23 февраля. Даже не так. Сначала начали отходит плинтуса, а потом уж  заворачиваться линолеум.

- Вот! - торжествующе сказал отчим. - Я же тебя предупреждал!

- Ага, ага, - отозвалась мама. - Спустя семь лет начал отваливаться.

- Да, спустя семь лет, - рявкнул отчим.

Отчим опять ходил в полицию. И опять приходил участковый.  Никого опять не нашли. Участковый проверил балконы, порылся в шкафах, заглянул даже в мусорное ведро, не побрезговал. Папа сидел в моей комнате, но его участковый не видел. Это был вынос мозга для отчима: он-то его видел, а участковый нет. Отчиму пришлось заплатить штраф. И участковый обязал его посетить психдиспансер. Мама ругалась со Стасом ужасно. С работы его уволили. Он ходил в поликлинику, в мою и взрослую, нас с мамой тоже из-за него вызывали к психоневрологу... Меня в  школе обязали ходить к психологу. Дети в основном были из началки - там обычно обижают сильно. И я такая лосина среди этих детей. Врач сказал, что я придумала себе папу.

Я не пошла в школу 23 февраля. Да ну... Все будут парней поздравлять. Я себя чувствую неуютно во все эти праздники. Я в классе одиночка. Все вместе, а я одна. У всех там интриги, кто кого бросил, кто кому «валентинку» подарил, у меня нет точек пересечения в своём классе. И я не пошла. Проснулась к обеду, от ругани. Папы в комнате не было. Мама вернулась с работы рано - предпраздничный день, у них приёма населения сегодня не было. А на сабантуй мама не осталась. У них из мужчин - только охранники и сторожа.

Я вышла в ночнушке в коридор.

- Что он тут поселился? - хрипел отчим.

- Он поселился у своей дочери в комнате. Он отец и имеет право.

- Он умер, ты же говорила он умер!

Между тем линолеум, пытаясь завернуться в рулон, сам собой стал двигать мебель и кровать. Страшно...

Мама и отчим перестали ругаться.

- Сто процентов это он! - счастливо сказала мама.

- Сто процентов его здесь сейчас нет, - отчим побежал в мою комнату и вдруг упал.  Отчим корёжился на полу, а мебель в комнате двигалась сама собой. Отчим перестал злиться, сел на пол.

- Знаешь, - прошептала мама. - Сегодня мне приснилась комната, огромная, и вся в золотых обоях, они отклеивались. Я посмотрела в соннике - оказалось это к смерти.

Отчим вздрогнул.

- Но никто не умер, - успокоила его мама. - Просто был такой сон.