Плывущая женщина, тонущий мужчина

– Обидно? Однако разве не говорят про японцев, что это народ, который даже обидам способен радоваться? Особенно если это интеллигентный мужчина. Я тоже желаю стать японцем. Когда я спал с Аои, мне казалось, мое желание осуществимо. Она крепко обнимала меня, трепещущего от ужаса в холодной тьме. Баловала меня как дитя. Мой член намного толще и длиннее твоего, и все же Аои так нежно ласкала его своим язычком!..

– Заткнись!

– Ну ладно. Если Аои во сне назовет мое имя, шепни ей на ухо: «Моя любимая мамочка!» Тогда она и у тебя пососет.

– Я тебя убью. Обязательно убью!

– Ну это дудки. Если твое самолюбие так сильно уязвлено, советую сейчас же наложить на себя руки.

Огласив палубу смехом, Брюс Ли удалился. Аои хотела последовать за ним, но Мицуру крепко схватил ее за руку.

– Аои! Это я! Мицуру! – закричал он, встряхнув ее.

– Мицуру…

– Скорее просыпайся!

Обняв за плечи, он повел ее в № 313. Какое унижение! Или судьба у него такая, чтобы у него уводили женщин?

Аои выпила, жадно глотая, воды, легла на кровать и тотчас погрузилась в глубокий сон. Мицуру устроился на другой кровати, уткнувшись лицом в подушку. Ему казалось, что он упал на самое дно, ниже трюма. Он выиграл пари, вернул Аои, но его соперник, исподтишка натешившись ее телом, закабалил и его, Мицуру, будущее. Он владеет временем на этом корабле. Время, протекшее за эту неделю, уже не вернуть. Пусть он, Мицуру, победил в игре, время невозможно перемотать назад.

Сколько надо сыграть партий, чтобы вернуть все, что отнято? Но должно же быть что-то, что можно отнять у его врага? Например, отобрать корабль. Разве не капитан приводит корабль в движение, не матросы и машинисты? Неужто они не хотят предать этого психа, бредящего революцией? А что, если бесноватым гвардейцам взбредет в голову изгнать своего босса, чтобы совершить истинную революцию? Б конце концов, достаточно разок пырнуть ножом, тюкнуть по голове гаечным ключом…

Свернувшись на кровати как броненосец, Мицуру вновь и вновь изничтожал Брюса Ли. Разрубал наискосок японским мечом, вгонял в висок отвертку, бил молотком, вставлял в зад бамбуковое копье, насаживая, как на вертел, пилой вонзался под ребра, прицеплял к якорю и бросал в море, обмазывал маслом и запихивал в раскаленную до двухсот сорока градусов печь, голым запирал на два дня в холодильнике…

Немного успокоившись, Мицуру сумел погрузиться в неглубокий сон. Некоторое время он раскачивался посреди темноты в люльке, собирался уже нырнуть в полное забвение и – проснулся.

И вновь в голове упрямо замаячили сладострастные ночи, проведенные с Аои на берегу…

Уже рассвело, а Мицуру все еще пробавлялся обрывками сновидений, пользуясь прорехами, чтобы взглянуть на Аои. Это повторялось вновь и вновь, пока Аои не проснулась. Мицуру подумал, что вот он, пришел наконец час суда.

– Мицуру…

Аои разомкнула уста. Лучше бы она молчала.

– Что я здесь делаю?

– Я тебя спас.

– Мицуру, когда ты успел так состариться? Сколько же лет я проспала?

Мицуру в испуге невольно посмотрел в зеркало. Действительно, он осунулся. Глаза запали, подними появились мешки, щеки ввалились, седина покрыла волосы, не выщипать. Что же это? За прошедшую неделю он прибавил лишних два десятка лет.

– Ты и вправду Мицуру? Как будто вернулся из Дворца дракона. И этот замызганный вид, с каких пор ты стал работягой?

– Не говори так. Меня держали в трюме. Ты и в самом деле не знаешь, что мне пришлось испытать?

– Я тоже была взаперти.

– Ты была вместе с Брюсом Ли. Не ты ли оказалась во Дворце дракона?

– Возможно, и так. Ведь там действительно было так чудесно. Ах, какое наслаждение! Неужто я уже вернулась?

Слова Аои больно ранили Мицуру. Без него она грезила во Дворце дракона, где остановилось время. Пока он переживал унизительный крах, выдрессированная свихнувшимся революционером Брюсом Ли, она дремала в сладостной неге.

– Аои! Ты…

Он заговорил резким тоном, но язык не поворачивался осыпать ее упреками. Он потянулся рукой к ее бедрам, чтобы утопить в ее теле вскипающий в нем гнев. Но она отстранила его руку, отвернулась. Что это – жест измены или неудачная шутка? Торопясь узнать ее истинные мысли, Мицуру провел рукой по ее груди.

– Перестань! Я не в настроении.

– В чем дело? Ты не рада нашей встрече?

Аои молчала. Как такое произошло? Или не он один изменился, душа Аои тоже претерпела метаморфозу?

– Я люблю сильных мужчин. Только и всего.

Глядя на Мицуру глазами глубоководной рыбы, Аои дважды хмыкнула. Что означает этот несвойственный ей, бессмысленный смешок? Что она его жалеет? Или держит за дурачка?

– Мало я вынес издевательств от Брюса Ли, теперь ты надо мной смеешься?

Аои демонстративно расхохоталась. Мицуру похолодел. Будь у нее желание защитить его честь, она бы не стала так откровенно над ним глумиться.

– Все произошло так, как ты хотел, нет? Ты мучился сознанием своей вины. А теперь появилась возможность ее искупить.

– О чем ты говоришь?

– Если совесть больше не мучает, можешь молча принять судьбу и жить в свое удовольствие, не так ли?