По Америке и Канаде с русской красавицей

Что ж, зачем бегать от денег, – надо бежать к ним. Чем скорее, тем лучше. Мы шли к гостинице, по старинным улицам Квебека был разлит непривычный для этих северных мест зной. Может от этой жары и духоты, но недобрые предчувствия не отпускали всю дорогу.

* * *

В Ритином номере, едва удалось установить связь с Колбертом, я был сражен наповал. Сразу, в первую же минуту.

– Должен вас поздравить, – с компьютерного экрана Ричард смотрел на Риту ясными глазами, на лице расплылась добродушная улыбка человека, сообщавшего нечто приятное. – Эта прекрасная пьеса. Прошлый раз, когда вы принесли повесть из московской жизни, я был немного разочарован. Но теперь…

Ричард сыпал комплиментами, я сидел на жестком кресле, вцепившись в деревянные подлокотники, будто боялся, что кресло из-под меня выбьют. И ощущал несправедливость оценок Ричарда, "Забор" не мог понравиться моему приятелю. Но это случилось…

Ричард говорил, что пьеса про американцев создана для того, чтобы быть поставленной здесь, причем в очень приличном театре. Мало того, Колберт готов отправить свой экземпляр одному театральному режиссеру, человеку известному и с обширными связями. Если он не возьмется за постановку, то отдаст кому надо. Ричард напишет синопсис, сопроводительное письмо, почтет эту за честь. Оговорился, что есть недостатки, но мелкие, их легко устранить.

Ричарда привык объясняться без реверансов, даже в сторону красивой женщины. Все лестные слова идут от сердца, – нет сомнений. Но почему? Его литературный вкус не мог испортиться с момента нашей последней встречи, когда он высказался о творчестве Рите далеко не лестно. Значит, это я ошибся в оценке "Забора".

– Там сосед главного героя – гей, – сказал я. – Слушай, эта гомосексуальная тема мне не нравится. То есть… Эта дань моде, конъюнктура книжного рынка. Сейчас за нее все хватаются, думают, что оригинальны, а на самом деле…

Рита недобро сверкнула глазами, я сник в своем кресле, понимая, что занимаюсь мелкими недостойными укусами, своими замечаниями мнение Ричарда все равно не изменю. Но совесть моя была чиста: свои замечания я высказал Рите заранее, и сейчас не сказал ничего нового.

– Как раз наоборот, – Ричард принял мою реплику за приглашение к дискуссии. – Между главным героем, человеком традиционных взглядов, и геем, живущими по соседству, рождается непонимание. Затем неприятие, переходящее в конфликт. Это хорошо. Так возникает сюжет, интрига. Чем кончится дело? Это же интересно.

– А соседка через улицу? – я не мог остановиться. – Она просто нимфоманка. Таскает к себе мужиков. Живет жалкими мещанскими интересами: телевизор, борьба с собственным весом. И вот объектом ее домогательств становится новый сосед. Все кончается свадьбой. Пошлятина. И эта женщина, она не тянет на героиню.

– Это простая земная женщина. Разве на досуге она должна читать Шекспира или рыцарские романы? Любить платонической любовью и сочинять стихи типа "Соловей – любовник розы"?

– Ну, зачем такие крайности…

Я понимал, что проиграл, поэтому пошипел еще какое-то время и выдохся. Рита бросала обжигающие взгляды, даже стучала кулаком по моему костяному колену, а Колберт находил остроумные ответы на все замечания. Рита, приняв поздравления, лучилась от счастья. Мне оставалось присоединиться.

* * *

Мы прервали долгий разговор с Колбертом. Спустились в ресторан и пообедали.

– Не умеешь ты проигрывать, – сказала Рита.

– Не в этом дело. Просто не первый год знаком с американским литературным рынком, но не могу понять: что по их понятиям хорошо, а что плохо. Русские издательства оптом скупают и публикуют западных авторов. Мы все берем, без разбора. Самые унылые, слабые, поверхностные вещи. Кажется, на Западе не осталось ни одного писателя, второстепенного, давно забытого, невостребованного, которого бы не издали у нас. Вытащим из небытия какого-нибудь заплесневелого графомана, скажем, что он моден у них – и будут покупать в России. А мы и рады: носимся с иностранными графоманами… Как с писаной торбой. Будто своих мало. И еще какому-нибудь бездарю литературную премию дадим, – даже посмертно. Есть и такой пример. Из жизни, не из области абстрактного юмора.

– Просто в Америке мало читают. До русской литературы у людей руки не доходят.

Я ответил, что Рита заблуждается. Мнение, что в Америке количество книг в доме равно количеству комнат, – хоть и расхожее, но ошибочное, очень далекое от правды. Читают не меньше, чем у нас. Тем не менее книжный рынок не на подъеме.

Во время финансового кризиса обанкротилась крупнейшая сеть книжных магазинов "Borders". Это были неповторимые магазины с широчайшим ассортиментом. Люди приходили туда на целый день семьями, с детьми, с женами. Сидели в просторных холлах, в креслах, на диванах, читали, пили кофе. Это была даже не сеть магазинов, – читательский клуб по интересам. Государство должно было оказать финансовую помощь "Borders", ведь вопрос жить или умереть крупнейшей книжной сети, – не коммерческий. Это государственная политика в области просвещения и образования. Но государство устранилось. Очень жаль…