По багровой тропе в Эльдорадо. Повесть

Диего решил не мешкать и со всех ног бросился к берегу. Он подбежал, когда сеньор Орельяна уже начал свою речь. В руке он держал пучок стрел. Наконечники их были вымазаны чем-то черным.

- Опытные люди сказали мне, - говорил капитан, - что эта смола похожа на ядовитый сок, коим дикие племена мажут свои стрелы и копья. Четверо из нас легко ранены, но в этом случае и царапина может оказаться смертельной, если не принять должных мер для спасения человека. Дабы не терзаться сомнениями, мы сделаем испытание… Гарсия де Серия посоветовал… Где же Гарсия?

- Я здесь, сеньор! Привел!

Сория вытолкнул в круг дрожащую Апуати.

- Ее? - удивленно вскинул брови капитан.

- Никудышная девка, сеньор, - подобострастно осклабился Гарсия. - Чего там… Может, и не яд вовсе…

Орельяна сощурил глаза и нехотя процедил:

- Что ж, действуй… Возможно, и не яд…

И тогда Муньос, взяв у капитана одну из стрел, с размаху вонзил ее в руку Апуати… А я… Я в это время любовался раскрашенной посудой!

Но в тот день мне не было известно, какую роль сыграл в этой истории Гарсия. Со слов Эрнандеса, которого Мехия послал искать меня, я уразумел только одно: Франсиско де Орельяна приказал проткнуть стрелой руку Апуати, чтобы узнать, покрыт наконечник ядом или нет. Я осыпал капитана страшными проклятьями, рычал от ярости и клялся ему отомстить. А рябой португалец, на чье плечо я опирался, божился, что не позволит мне этого сделать и даже грозился бросить меня на половине дороги, связать» и заткнуть рот кляпом.

Девушка сидела на берегу, положив голову на бронзовые колени. Когда я увидел ее, мысли о мщении сразу выскочили из головы: теперь я мог думать только о ней. В молчании я опустился на землю рядом с девушкой и обнял ее вздрагивающие плечи. На правой руке, выше локтя, багровела небольшая ранка, из нее еще сочилась кровь.

- Апуати, послушай…

Голос мой прервался, в горле запершило.

- Ишь, голубки, - раздалось у нас за спиной. - Ну и ну!.. И это испанский дворянин? Тьфу!

Раздался презрительный смех - шагах в двадцати от нас шли солдаты.

Но я даже не обернулся. Когда опять стало тихо, я наклонился к индианке, отвел в сторону густую прядь ее смоляных волос и тихо сказал:

- Послушай, Апуати… Я не хочу быть с ними. Я ненавижу их. Мы убежим с тобой в лес, к индейцам… Неужели ты не слышишь меня, Апуати?..

С минуту она молчала. Потом подняла голову и повернула ко мне залитое слезами лицо.

- Да, Блас… - беззвучно шепнули ее губы…

Вот уже на протяжении двадцати лиг черные, как разведенная сажа, воды Риу-Негру не смешиваются с мутно-желтыми водами Великой реки: с таким бешенством врывается этот могучий приток в русло своей полноводной матери. Риу-Негру, Черная река… Когда-нибудь люди узнают твои тайны 29. А нам недосуг - мы плывём и плывем на восток, и неизвестно, что ожидает нас там.

Правда, вечером я показал Диего найденное мною в ухе идола шило и поделился с ним догадкой о том, что где-то неподалеку, в глубине тропических лесов, живут среди индейцев белые люди. Я признался, что завидую им, и тогда Мехия открыл мне план, который он, оказывается, вынашивал с первых дней путешествия. Он сказал, что давно собирается в одиночку отстать от экспедиции и навсегда поселиться в индейском селении. Его опыт и знания цивилизованного человека могли бы сослужить дикарям неплохую службу, и в зеленых дебрях Индий он нашел бы вторую родину. Мехия был уверен, что сумел бы ужиться с простодушными, честными и бескорыстными жителями здешних мест.

- Я вижу, - просто сказал Диего, - как тяжела для тебя роль кровавого конкистадора. У тебя светлая душа, Блас, и я предлагаю тебе бежать вместе со мной.

Ответ дался мне не без труда. Тяжело было отказаться от мысли хоть когда-нибудь увидеть степи родной Кастилии. Но все пережитое подготовило меня, чтобы сказать «да»! К тому же я не мог представить свою жизнь без Апуати, первой девушки, которую я полюбил искренне и нежно; Не знаю, что стало бы со мной, если б смола, которой были вымазаны стрелы, оказалась ядовитой…

Так возник наш тайный заговор. Детально обсудив план побега, мы решили увеличить число его участников до четырех-пяти человек: вполне вероятно, что первое время нам пришлось бы столкнуться с непониманием, а то и с враждебностью индейцев. Группа, хоть и небольшая, сумеет постоять за себя там, где один или двое неминуемо погибнут.

Мы стали тщательно обдумывать все более или менее возможные кандидатуры и остановились на двух: на индейце переводчике Аманкае и Эрнандесе. Первый, без сомнения, был бы полезен нам знанием индейских языков, а рябой португалец давно тяготился своей службой в рядах конкистадоров. По натуре он был тихим и мирным человеком, ненавидящим кровопролитие. Если бы с нами был молодой бискаец Хоанес, он тоже, конечно, примкнул бы к нам. Но, увы, нашего славного товарища еще в селении Гвоздей сразила свирепая лихорадка, и он навеки уснул в индейской земле.