По багровой тропе в Эльдорадо. Повесть

Мехия не ошибся в своих расчетах на Эрнандеса: португалец согласился без колебаний. Об Аманкае нечего было говорить: он чтил Мехию, как бога, и, видимо, в душе поклялся ни при каких обстоятельствах не покидать человека, спасшего его от зубов дракона.

Чтобы не возбудить ничьих подозрений, мы решили взять с собой кроме оружия лишь два-три топора и несколько ножей. Накануне побега мы могли их припрятать под одеждой. У Эрнандеса нашлось несколько ниточек бус, у Мехии - блестящие пуговицы, оторванные от истлевшего камзола.

Такова была наша экипировка. Оставалось выбрать место и время побега. Мы намеревались осуществить свой план в первом же селении, где высадка обойдется без боя, без казней и грабежей. Иначе оставаться было бы слишком рискованно: за преступления головорезов расплачиваться пришлось бы нам.

А пока приходилось терпеливо ждать удобного момента. Мне очень хотелось, чтобы он наступил как можно скорее: мысленно я уже представлял себя индейским воином, разрисованным с ног до головы, в пышном уборе из красивых перьев и с ожерельями из зубов ягуаров, убитых моей меткой рукой. И только мысль о Хуане, с которым я должен буду расстаться, угнетала меня. Но о том, чтобы взять его с собой, не могло быть и речи.

Вытянув заживающую ногу, я сидел на бригантине и рассеянным взглядом скользил по сплошной изумрудной завесе буйных зарослей, затянувших берег на многие-многие лиги, по корявым спинам застывших на отмелях безобразных аллигаторов, по проносящимся мимо большим травянистым плавучим островам, заполненным кувшинками, тростником, перепутанными травами… Одна и та же картина каждый день. Сеньор капитан говорит, что всякая река где-то впадает в океан. Но можно ли сказать это о Великой реке? Она бесконечна.

- Сеньор капитан! Жилье!..

Голос дозорного Ортиса вывел меня из задумчивости. Мимо меня на нос бригантины быстро прошел Орельяна. Я взглянул вперед: да, в самом деле, деревня… Интересно, будем ли причаливать? Может, именно здесь суждено мне будет начать новую жизнь?

- Приготовиться к высадке! - приказал капитан Орельяна, и гребцы налегли на весла. Бригантины плавно поворачивались к берегу.

Селение казалось покинутым: на берегу, на площади - ни души. Но кто же тогда ухаживает за этими живописными фруктовыми садами? И хижины совсем не выглядят заброшенными, и широкие тропы не заросли травой…

Солдаты начали высаживаться на берег, прыгая с борта прямо на землю. Дружески помахав мне, узкую полоску меж бригантиной и сушей прыжком преодолел Мехия, за ним - Эрнандес, Перучо, Гонсалес… Я могу покинуть «Викторию» лишь по разрешению капитана - все еще числюсь в раненых, а потому остаюсь охранять судно.

Испанцы растянулись редкой цепью и направились к хижинам. В деревне по-прежнему было пусто и тихо, но этой тишине почему-то не верилось: чудился подвох.

Так и есть - засада! С громкими воплями из-за хижин начали выскакивать индейцы - множество индейцев с луками, дубинами, копьями. Особенно пронзительно вопит их вождь - грузный великан в шикарном уборе из перьев желтого попугая. Стая стрел опускается на испанцев, а раненых - ни одного: спасают щиты и доспехи. Зато арбалетчики постарались: несколько туземцев уже упало. Что это? Индейский вождь тоже схватился за грудь. Падает ничком. Да, сейчас начнется мясорубка, дело дошло до рукопашной…

- Сантьяго! Сантьяго!.. - ревут глотки испанцев. Они обходят врага с флангов, пытаются замкнуть кольцо… Убегали бы, что ли, несчастные дикари!.. Еще немного и будет поздно, скорее, скорее в лес!..

Я с волнением наблюдал за боем и молил бога, чтобы хоть части индейцев удалось спастись. Я знал, что наши солдаты не привыкли щадить врага - перебьют до последнего. Но индейцы замешкались, от леса их уже отрезали. Один за другим они прячутся в большой хижине - бухио и оттуда продолжают осыпать испанцев стрелами.

Орельяна, прикрывая голову щитом, мечется по площади, отдает распоряжения. Широким кольцом испанцы окружают хижину.

Бах! Бабах!.. - грохочут аркебузы, и желтый огонек пламени бежит по сухим листьям крыши. Аркебузники и арбалетчики стреляют прямо в стены хижины - и всякий раз изнутри раздаются крики и стоны.

Крыша пылает, и огонь уже лижет плетеные стены бухио. Из клубов дыма, закрыв глаза ладонями, медленно выходит безоружный индеец. К нему подбегает Муньос, взмахивает мечом. Индеец падает… Второй, третий… С разрубленными головами они ложатся рядом.

Дети! Дети в бухио! Неужели их ждет та же участь?.. Я вижу, как обожженного плачущего мальчика поражает меткая стрела арбалетчика Каррильо. Следом за ним из хижины выбегает индианка, ее хладнокровно убивает однорукий Эстебан…

Крыша рухнула! Сноп искр поднимается к небу. Только несколько полуобгоревших, ослепших от дыма индейцев, спотыкаясь, протянув вперед руки, бредут по горящей земле. Остальные - дюжины три или четыре - сгорели заживо. Но и спасшимся от огня не выжить - вон как неистово набросились на них испанцы. Все. Упал последний. Сеньор Орельяна оживлен, смеется, хлопает по плечу разгоряченного Хуана и делает солдатам знак собраться вокруг него…