По черному следу

Глаза ее были наполнены страхом, гневом и болью. Он понял, в чем дело, но в этот момент не испытывал к ней ни жалости, ни сочувствия, а просто боялся, что она разрыдается.

– Не беспокойтесь, – сказала она. – Слез не будет. Слезный этап в моей жизни давно миновал. Еще в ту пору, как мне довелось подышать вместе с вами одной атмосферой и узнать, чего она стоит. В моей голове тоще есть пантеон тысячи раз умирающих мертвецов. Мой пантеон не настолько, правда, обширен, но что в этом толку, если в нем уместилось больше отчаяния... И сегодня, боюсь, подарили мне еще один... экспонат. – Она опять постучала.

– Вы... ему...

– Да. Решительно. Наотрез. Не могу... Видеть не могу спокойно форму десантника! Но куда от них денешься в этом городе?.. Отряд большой, их слишком много... Но почему обязательно я?!

Второй раз за сегодняшний день он ощутил себя неуютно в форме десантника.

– Причина понятна, – сказал он. – Ваша красивая внешность. Ведь мало кому известно, что у вас там... внутри. Я хочу сказать – в голове. А в голове у вас настоящий, простите, сумбур. – Она метнула в него мрачно-пристальный взгляд, но это его не задело. – К тому же вы чересчур суеверны. Все мы в какой-то степени суеверны, но вы чересчур. Ну что сегодня может случиться с тем парнем, которому вы так решительно, наотрез...

– Все! – перебила она. – Все, что угодно!.. Когда человек, носящий вашу проклятую форму, вылетает ночью на Плоскогорье Огненных змей, с ним может случиться все, что угодно!.. – Она постучала о стол с такой злостью, словно эта была голова недоумка. – Это Меркурий, Нортон. Мер-ку-рий! – повторила ела по слогам, потирая ушибленные пальцы. – Многие несчастные женщины счастливого города будут сегодня думать... холодея от страха, думать сегодня о Плоскогорье...

«Сегодня» и «ночью»?.." – подумал он с некоторым недоумением. Солнце над городом едва перевалило зенит, и до наступления темноты было никак не меньше сорока земных суток. Наконец догадался: она имела в виду ночную сторону планеты.

Он промолчал. Это его уже не касалось. Что будут думать женщины города, его не заботило. Он пытался припомнить какую-нибудь обтекаемо-светскую форму прощания. Перед ним была женщина – в общем-то, малознакомое для него существо, природное своеобразие которого он представлял себе смутно, – и, пожалуй, единственное, что он знал о них наверняка, это то, что прощаться с ними надо особенно элегантно...

– Ну, мне пора, – угрюмо сказала она, посмотрев на часы. Подалась немного вперед, как это делают, когда готовятся встать. Но встать она не успела: потолок зала вспыхнул голубым сиянием, прозвучали гудки – серия резких гудков...

Пока он соображал, что бы могли означать эти сигналы, приглушенно завыла сирена: ау-у... ау-у... Мышцы его напряглись: в любом уголке Внеземелья вой сирены мог означать лишь одно – состояние общей тревоги. Однако он видел, что никого из присутствующих на сигнал тревоги не реагировал – во всяком случае, активно, – никто никуда не бежал, никто даже не вышел из-за стола. На лице своей собеседницы он не мог прочесть ничего, кроме холодной угрюмости, словно бы вой сирены просто отвлек ее от намерения встать, и только. Внезапно он ощутил уменьшение силы тяжести. Бросил взгляд на залитый солнечным светом ландшафт и понял, что ресторанная башня со скоростью лифта проваливается вниз...

– Уважаемые посетителя! – донеслось из буфетного чрева. – Мы приносим свои извинения за вынужденность отрицательно-вертикальных перемещений. Мощность протонной атаки ожидается до девятнадцати баллов. Остальные параметры хромосферной вспышки мы сообщим дополнительно. Благодарим за внимание.

Знакомо брызнули фиолетовым светом стены колодца. Легкий толчок. За стеклом кругового окна клубился пар, сквозь мутно-белесую пелену кое-где пробивались желтые пятна... Он почувствовал, что собеседница вновь собирается встать, перехватил ее взгляд и поразился бледности ее лица. И взгляд чем-то особенным так его удивил, что все остальное сразу неуловимо сместилось и отошло на задний план. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза. Это было нелепо. Как игра в «кто кого пересмотрит». Но он не мог избавиться от ощущения, что зрачки, устремленные на него, видят нечто совсем другое...

– Мне пора, – повторила она. – Было время, когда мне, очень хотелось вот так... посмотреть вам в глаза, Лунный Дэв. Но постепенно это мое желание перешло в свою противоположность. И лишь случай... сегодня... – Она оборвала себя и медленно встала. – Ладно. Будьте здоровы...

– Откуда вы... мое прозвище? – спросил он, преодолев замешательство. – Впрочем, не то. Я хотел... Да, я хотел бы узнать, за каким... простите, зачем...

– Посмотреть вам в глаза?

– Да. И почему именно мне? – Он машинально взял со стола кофейную ложку, согнул между пальцами.