По-честному

… Свет как-то странно играл тенями. Где-то они становились гуще, где-то наоборот, но глаза Данька блестели не из-за этого. Костик замер.

— Ты спецально, — пробормотал он. — Вывел, чтобы… Зачем?

— Тебе там самое место.

— Почему ты всегда решаешь за меня?

Много лет назад они играли во дворе. Срывали и кидали на асфальт белые шарики снежноягодника. А потом прыгали и, хохоча, топтали.

Соседские мальчишки подошли незаметно. Костик их даже не заметил, продолжая скакать, а Данька сразу всё понял. Всегда был слишком взрослым.

— Ты чего мои топчешь? — взвизгнул он и толкнул друга.

Тот запнулся и полетел в грязную лужу. Вскочил, размазывая по одежде жирные пятна, и не сказав ни слова, обиженно глотая злые слёзы, побежал домой. Ругал по дороге подлость и предательство, обещал больше никогда с ним не водиться. Даже руки не подавать. Даже не смотреть. Вообще про него забыть и уехать в другой город. Навсегда!

А в это время Даньку остервенело лупили соседские мальчишки. С той непознаваемой жестокостью, на которую способны только дети, фанатики и садисты. Им досталась одна жертва вместо двух и они хотели отыграться.

— Я больше тебя никогда не брошу, — тихо сказал Костик.

Вернулся ко входу и сел рядом с другом.

Архангел передёрнул плечами, так что с крыльев слетел пух.

— Ну на… — пробормотал он и щёлкнул пальцами.

В конце зала заскрипели входные ворота…

…проехав по дуге, комбайн развернулся и на полном ходу понёсся обратно, оставляя за собой свободную от паломников колею.

Данька схватил Костика за шиворот, встряхнул, и тогда они побежали, прыгая через валявшиеся на земле тела.

Пули летали как мошки. Кусали людей, пили кровь и набухшие падали в покрасневшую траву. Стреляли все! От грохота выстрелов, воплей, запаха крови, пота и страха — поле перевернулось снизу вверх. Стало непонятно куда и зачем бежать. Направление задавал только гул надрывающегося комбайна за спиной.

Костик оглянулся.

— Сука! Сука! Сукааааа!

Жатка вращалась всего в нескольких метрах. Жернова больше молотили, а грохотали, забитые трупами, а только вздрагивали в предвкушении новой жертвы.

— Прыгай в ковш! — не дожидаясь ответа, Данька развернулся и бросился обратно, не выпуская руку друга.

Они прыгнули одновременно и завалились на бок, ударившись об железную решетку сборочного механизма. Комбайн газанул, из трубы вылетела чёрная туча дыма, и подскочив на вале из человеческих тел, накренился и боком протаранил стену. Часть укрепления рухнула, а в образовавшуюся брешь хлынули паломники.

Друзья вывалились из ковша у забора и заползли под смятый лист железа, оторванный от стены. Лежали долго. Сжавшись, закрыв уши руками, чтобы не слышать жути побоища. Правда Данька иногда выглядывал наружу, чтобы сказать:

— Семьсот пятьдесят девять.

— Шестьсот тридцать.

— Пять сотен ровно.

Золотые цифры над чудо-церковью скакали, как на табло топливораздаточной колонки на заправке.

Внутренности лезли наружу, и чем меньше оставалось мест, тем упорнее. Поэтому Костик не слушал. Возвращение казалось по-детски глупым и наивным, а ужас перед неизбежным концом толкал: бежать, пытаться, пробиться, отвоевать своё место.

— Триста девяносто. Хрен поймёшь кто в кого стреляет.

— Сто сорок. Желающих меньше стало, — заметил Данька.

Костик подполз ближе. Оставшиеся паломники бились у входа в церковь. У пастухов закончились патроны и в ход пошли ножи, палки, кулаки и даже зубы.

— Подождём пока перебьют друг друга? — невозмутимо предложил Данька.

— Или сбежать…

— Зачем? Мы же почти выиграли!

— Почти умерли…

— Братишь! Мы дошли до последнего уровня. Осталось получить приз!

Последние дерущиеся валялись в грязи, цепляясь друг за друга.

— Не успеем.

— Почему?

— Двадцать осталось, — вздохнул Костик.

— Только что больше сотни было! — Данька вскочил.

Больше никто не дрался. Израненные паломники вперемешку с пастухами ползли в церковь.

— Бежим! — он вцепился в Костика. — Быстрее!

Но автоматная очередь заставила их упасть в траву. Из-под забора было видно, как окровавленные пальцы последнего паломника съезжали со скользких досок крыльца. Он пытался дотянуться до порога, но сил уже не осталось.

Данька перевернулся на спину. Метрах в пятидесяти за забором стоял мучитель из леса. Из дула его автомата поднимался сизый дым, но Костик сразу же вскочил и бросился к церкви.

Мучитель вжал спусковой механизм, но не услышав выстрелов, бросил автомат и кинулся следом.

Данька не отставал от друга. Они перескочили умирающего паломника и одновременно проскочили в двери…

…мучитель влетел в церковь, сжимая в руке длинный зазубренный нож. Его лицо исказилось от довольной улыбки.

— У меня терь два вафлёра!

Костик сжался, прикрываясь руками.

— Туда иди! — рявкнул архангел.

Мучитель дёрнул головой и повернулся к небесному воину.

— Быстро! — загрохотал архангел.

Его голос сотряс стены чудо-церкви. Входная дверь захлопнулась, и свечи погасли.

— В алтарь, раб божий!

Мучитель выронил нож и опустил глаза. Закинул руки за спину и молча скрылся под иконостасом.

Сияние погасло.

Исчезли иконы и золотая отделка.

Стены потемнели, пожелтели и покрылись сырыми разводами.