По чуть-чуть…

Потом справа уселся инструктор, запер двери и... Дальше я помню смутно, как завелись, как рулили, как выкатились на полосу. Очнулся уже в воздухе.

– Вот, – сказал инструктор, – смотрите, это просто. Возьмите штурвал. Так. От себя вниз, на себя вверх. Налево – налево. Направо – направо. Ваше дело лететь по «прямой». Вот прибор для контроля. Видите, вот круглый перед вами, где маленький самолётик. Вот это линия горизонта. Надо держать самолётик так, чтобы он всегда был на этой линии. Готовы? Давайте!

Я кивнул головой, в смысле «понял». Я всё очень точно понял. Только не то, что он мне сказал, я понял, в чём собственно заключался розыгрыш! Вот в этом и заключался. Весь этот спектакль с полётом, когда Юрка вроде бы сам рулил! Всё, чтоб меня завести, засунуть в самолёт, дать штурвал и посмотреть, что со мной будет. В смысле поглядеть, как я обделаюсь от страха. Идиоты, я что, мальчик что ли? Наверняка тут автопилот. Это же дураку ясно! Кто же это пустит рулить первого встречного вот так, за здорово живёшь? Где он тут, автопилот этот?.. Вот, видимо, эта пупочка... Или вот этот рычажок... А может вот этот краник... А может, это он и сидит тут слева от меня, прикидывается лётчиком? Ладно, чёрт с ним с этим автопилотом. Поглядим, кто кого разыграет. Что он сказал? Взять штурвал? Пожалуйста. Берём штурвал. «К себе», «От себя», ага, как же, так я и поверил. Тут крути не крути, он всё равно будет лететь, куда надо. Ну, я вам сейчас устрою «цыганочку с выходом»!

Я принял вид старого усталого пилота, только что вернувшегося из рейса Москва – Гонолулу – Москва без посадки и в Гонолулу, и в Москве, легко взял штурвал и, снисходительно улыбнувшись, взглянул на инструктора, дескать, «Ну что, не вышло?». Мы ассы «тушек» и «мигов», а вы меня тут на каком-то детском тренажёре летать заставляете, да ещё с автопилотом!

В ту же секунду сердце моё ёкнуло и подпрыгнуло вверх, вместе со всем остальным ливером. Я, видимо, нечаянно толкнул штурвал, и самолёт нырнул вниз.

«Легче, легче!» – сказал инструктор и, выправляя машину, потянул штурвал на себя. Самолёт послушно полез вверх.

Это что же? Это как же? То есть... А где же автопилот?.. Так, а ну я сам...

Я чуть-чуть нажал на штурвал... Нос самолёта опустился... Я потянул на себя... Пошли вверх... Я чуть покачал штурвалом влево, вправо... Самолёт в точности дублировал мои движения... Я покосился на инструктора – не он ли это? Нет, сидит, сложив руки, ничего не трогает... А ну, я ещё покручу... Мама дорогая, он слушается! Он меня слушается!!.

Я летел, я летел сам! Я как бы вернулся в детство, когда летаешь во сне и вдруг просыпаешься, ещё дрожа от возбуждения, не соображая, где ты. Именно так я чувствовал себя сейчас, боясь спугнуть этот полёт и проснуться. За окном открывался потрясающий вид. Распаханные квадратики поля, речка, аэродром слева и там, вдали, за рекой, ещё один, высокий холм с каким-то белым шаром наверху... И облака, батюшки, я никогда не видел таких красивых облаков! Белые и не лёгонькие, как мне раньше казалось, а как бы сделанные из ваты или поролона и удивительно похожие на зверей. Вон медведь лежит, вон то ли кролик, то ли ёж с кроличьими ушами... вон дракон...

Я пребывал в абсолютном восторге, и ничего мне не надо было вообще в этой жизни.

Я жалел о двух вещах. Самолёт действительно управлялся необычно легко, но, во-первых, от нервного напряжения, я взмок насквозь от затылка до того места, на котором сидел, и жутко жалел, что не переоделся в шорты и тенниску. А во-вторых, ещё больше я жалел, что меня сейчас не видит хоть кто-нибудь: жена, сын, папа, светлая ему память, друзья эти придурочные, Лёшкин дедушка-еврей из Еревана! Хоть бы кто-нибудь! Никто же не поверит! Кому ни расскажи, не поверит никто!

Я бы летал так вечно. Но надо было садиться и инструктор, со словами «Всё, теперь я!», попытался взять управление. Но я не желал отпускать штурвал нипочём! Мне казалось, что если я сейчас его отпущу, то уже никогда не вернусь обратно. Просто не случится. Просто больше никто мне это не позволит. Просто не пустят и всё!

Через две минуты ему удалось оторвать мои пальцы от штурвала, ещё через три мы приземлились.

Я буквально стёк из кабины на землю. Я был мокрый как мышь. Меня трясло. Я улыбался идиотской улыбкой во весь рот и не мог сдержать себя никак! Я не шёл, а вроде пританцовывал, как заведённый болванчик. При этом, я абсолютно не знал, куда девать руки и они болтались сами собой, как у сломанной куклы. Я не мог смотреть ни на Юрку, ни на инструктора. Я пребывал в некоем третьем измерении, куда эти смертные никогда не попадут. Мне было даже их немного жалко. Что с них взять – несчастные земляные черви, которым не дано понять, что я сейчас испытываю!

Ни на кого не глядя, я сел в машину и всю дорогу молчал до самой Москвы. И всю дорогу на моём лице сияла эта идиотская улыбка.

Я молчал ещё дня три, а потом позвонил на аэродром и поехал опять. Потом ещё и ещё.

Через полгода я первый раз вылетел самостоятельно.

Это было в Троицу.