По Декану

— Тазия, — объяснил Мохаммед. — Ее построили жители этого мохалла. Недешево стоит: целых двести рупий! Тазия — копия надгробия на могиле Хуссейна в Карбале. Золотой тюрбан, меч, щит и лук со стрелами — имитацию тех предметов, которые имам Хуссейн незадолго до гибели имел при себе, держат сейчас в ашур-ханэ. Снаружи слишком сыро.

— А зачем все это?

— Как зачем? Люди изо дня в день имитируют трагические события, происходившие в Карбале. Там шла война, и вон видите — люди делают вид, что дерутся на мечах. Тазия на девятый день мухаррама обойдет весь город, а на десятый день ее принесут к Муси и бросят в воду. Таким образом, верующие символически утоляют жажду имама Хуссейна и его сподвижников, от которой они страдали перед смертью. Тогда же состоится и матам — всеобщее стенание и вопли по убитому Хуссейну. Все это мы увидим через два дня. А сейчас пойдемте к ашур-ханэ.

Ашур-ханэ оказалась совсем рядом. Это было обширное, ярко освещенное электричеством открытое помещение, входом в которое служили три или четыре арки. Путь к ашур-ханэ шел через древние скрипучие деревянные ворота с цепями, которыми их закладывают на ночь, через тесный двор, битком набитый народом. Посредине двора виднелся хауз — доверху налитый водой бассейн с высокими цементными стенками, возле которого играли ребятишки.

Хлынувший дождь заставил нас искать убежища под крышей ашур-ханэ. Было мокро под ногами. Люди стояли, тесно прижавшись друг к другу, толковали между собой, поглядывая на то, что происходило в глубине помещения. А там, на фоне стены, декорированной черной тканью, несколько человек колдовали над непонятными вещами. Виднелась огромная, вырезанная из дерева человеческая рука. На длинных шестах, опутанных разноцветными тряпками, высились блестящие медные пластины в виде сердец, сплошь исписанные арабскими письменами. Все было окутано мишурой, лоскутками и блестками. Видимо, шли последние приготовления: работавшие явно торопились и то и дело посматривали на часы.

Мохаммед пояснил назначение всех этих предметов, прислоненных к стене.

— Рука — это символ пяти членов семьи пророка Мохаммеда: сам Мохаммед, его дочь Фатима, четвертый калиф Али и его дети — Хасан и Хуссейн. А эти железные пластины — древние штандарты, или знамена, с которыми раньше ходили в бой. Их называют аламами. Для их хранения и предназначены ашур-ханэ. Дождь портит все дело, иначе поэты читали бы сейчас здесь свои марсии — элегические поэмы — в честь Хуссейна, пелись бы песни, а народ бил бы себя в грудь с криками: «Али! Али! Хуссейн! Хуссейн! Пусть будет проклят калиф Язид, виновный в смерти Хуссейна!»

Когда дождь кончился, мы обошли еще несколько ближних ашур-ханэ. Там происходило то же самое.

— Вы знаете, некоторые из хайдарабадских ашур-ханэ очень древние строения, — заметил Мохаммед. — В двух или трех из них хранятся, вправленные в аламы камни громадной ценности. Низам считает эти камни своей собственностью и в дни мухаррама непременно проверяет, целы ли они. А теперь поедемте к Бадшахи (царской) ашур-ханэ.

Мы снова оказались на улице Патхаргатти возле Мадина Билдинг. Войдя во двор напротив, мы увидели Бадшахи ашур-ханэ — залитый светом открытый павильон со множеством деревянных колонн, подпиравших высокий потолок. Стены его были украшены персидской керамикой дивной красоты. Преобладал синий цвет. По стенам и карнизам павильона были начертаны изречения из Корана — тоже средствами керамики. С потолка свисали люстры.

На фоне стен, задрапированных черной и красной материей, сверкали золотые пластины аламов, среди них выделялся огромными размерами центральный, принадлежавший Мохаммеду Кули Кутб Шаху, который построил эту ашур-ханэ. По каменным полам, устланным белыми простынями, ходили босые дети, зажигавшие ароматные палочки агрбатти.

Была уже глубокая ночь, когда вдруг люди повалили со двора ашур-ханэ на улицу в темень, неся над головами хвостатые знамена, аламы, и символические ладони. Дождь не пугал их. Это был джалус — траурная процессия в честь имама Хуссейна и его родни.

* * *

На девятый день мухаррама, в кульминационный его момент, громадные толпы народу собрались на берегу Муси, вздувшейся от муссонных дождей. Накрапывало. Над толпой чернело множество зонтов. Кругом толпились шииты в их характерных черных ширвани и черных шапках. Все чего-то ожидали.

Вдруг в толпе произошло движение. Все стали смотреть вдоль набережной. Издалека, приближаясь, плыло над морем человеческих голов несколько аламов, затем показалась тазия. За ними медленно двигался гигантский слон с большим розовым пятном на щеке, на спине у которого сидело человек десять. Животное то и дело останавливалось у дверей домов. Хозяева предлагали ему какие-то корзины, и слон хоботом отдавал их людям, сидевшим у него на спине. А те бросали сверху кусочки цветной бумаги, которые жадно расхватывались толпой.