По делу обвиняется...

Вскоре я открываю дверь на лестничную площадку и, не дожидаясь прощальных слов, первый говорю «до свидания» в нарушение всех существующих этикетов, чем привожу себя в неописуемый восторг. Хорошее настроение обеспечено на неделю вперед: вариант со второй кандидатурой, химичкой, автоматически отпадает. Мама ходит по квартире, прячет остатки конфет в буфет и ворчит, что ее принимают за дуру.

«Свобода вас примет радостно у входа», — мурлычу я себе под нос и устраиваюсь поудобнее у телевизора: сегодня киевские динамовцы расправляются с очередной жертвой.

Владик позвонил Соснину только через день.

— Булавы! Я вспомнил! — радостно закричал он. — В сумке были булавы!

— Ах ты умница моя, — похвалил его Соснин. — Ты откуда звонишь?

— Я из автомата, переменка у нас сейчас. И потом последний урок.

— Значит, так, я звоню отцу на работу, прошу откомандировать тебя в мое распоряжение на сегодня. Встречаемся у школы через час.

Сидя за рулем «Запорожца», Соснин перебирал возможные варианты. «Гимнастика. Художественная. В спортивной с булавами не работают. Ну и что дальше? Сколько времени уйдет на знакомство с сотнями девочек, которые занимаются этим видом? Жуть. А если подойти с другого бока. Почему она в театр со спортивной сумкой заявилась? Мода? Нет, не похоже: тяжело таскать. Экспромт? Ведь билетов не было, шла на авось. Значит... нет, ничего не значит. Но почему? Можно принять за рабочий вариант, что она живет далеко от театра, иначе сумка осталась бы дома. Идем дальше: далеко от театра — слишком растяжимое понятие. Поконкретнее нельзя? Попробуем. Но возле театра всего... да, одна школа, куда я и еду на встречу с Владиком. Прокол. Владик должен знать эту девочку, если она учится в одной школе с ним. Не обязательно, товарищ капитан. Она учится в другой школе, а тренируется здесь: там у них нет секции. И тогда Самсонов-младший может ее не знать. Ну, как? Выстроили. Неплохо. Остается проверить».

Он подъехал к школьному фасаду и вышел из машины. Навстречу ему бежал Владик.

— Мы едем на операцию? — заговорщически спросил он.

— Пока нет: первый этап операции проводится на месте, — в тон ему ответил Соснин. — Пойдем в школу.

Там они узнали у преподавателя физкультуры, что при школе работает секция художественной гимнастики и сегодня, через сорок минут, должна начаться тренировка.

Николай присел на низенькую скамеечку, которая тянулась вдоль коридора. Рядом сел Владик, он без конца ерзал, вставал, снова садился.

Минут через двадцать он изумленно посмотрел в конец коридора, потом на Соснина.

— Николай Семенович! Вот она идет, — восхитился Самсонов-младший. — Как вам удалось?

— Это больше твоя заслуга, Владик, — ответил Соснин, вставая и направляясь к девушке.

Нина Ананьина — так звали девушку — поначалу решила, что парень, у которого она купила два билета, подозревается в спекуляции, поэтому решительно заявила:

— Билеты у этого молодого человека, — она кивнула в сторону Самсонова, — я купила по своей цене.

Соснин улыбнулся:

— Я не сомневался в этом. Важно, что именно у него вы купили два билета, и в этой связи есть несколько вопросов, Нина. Но сначала давайте попрощаемся с Владиком, его дома ждут.

Втроем они вышли из школы. Владик насупился: он обиделся на Соснина. В самый интересный момент тот просто выпроводил его. А ведь капитан сам признал, что он оказал неоценимую услугу. Хмуро буркнув: «Пока», он быстро завернул за угол школы.

— Первый вопрос, — начал Соснин, — кому предназначался второй билет?

— Маме. Когда мне, возвращаясь с тренировки, случайно повезло и я купила два билета на премьеру, я тотчас позвонила ей, чтобы она приехала. Я ждала ее у театра, и вошли мы со звонком.

— Скажите, Нина, произошло ли какое-нибудь событие во время антракта?

— Плохо стало одной женщине. Она сидела впереди нас, — уточнила девушка. — Мама потом говорила, что знает эту женщину.

— Знает? — встрепенулся Соснин. — Откуда?

— Я не поинтересовалась, — виновато улыбнулась Нина. — Если это так важно, давайте сейчас поедем к нам, — предложила она. — Только я у тренера отпрошусь.

Лариса Игнатьевна Ананьина, мать Нины, вначале очень удивилась визиту Соснина и даже была несколько испугана, что не ускользнуло от внимания Николая.

Да, она знает Марию Никифоровну Фастову. Они раньше вместе работали. Отношения у них были обычные, но потом испортились. Она считает Фастову виновницей того, что с нее по суду удержали пятьдесят рублей. Она допустила обычную счетную ошибку, но Фастова сумела повернуть дело иначе. Короче, обвинили во всем ее, Ананьину. А она считает, что больше виновата Фастова, как старшая по должности. Если бы она, Фастова, своевременно обратила на ошибку внимание, то ничего не было бы. Какие чувства она испытывает к Фастовой? Самые неприязненные, и это она никогда не скрывала. Правда, уже более двух лет они не виделись: Ананьину уволили, а Фастова перешла на другую работу.

— Лариса Игнатьевна, не кажется ли вам, что обморок Фастовой был вызван тем, что она увидела вас?

Ананьина рассмеялась: